Антология сатиры и юмора России XX века. Том 6. Григорий Горин - [29]

Она говорит:

—Товарищ Синицын занят. Пишите бумагу!

Я говорю:

— Я не буду писать бумагу! Я уже писал бумагу.. Я больше к Мишулину и Рязанцеву ходить отказываюсь... У меня уже печать стоит!... У меня уже бумага в деле в общем отделе!

Стою я бледный, меня всего трясет.

Секретарша говорит:

— Не волнуйтесь, товарищ! Сейчас все выясним!

Звонит она по телефону, чего-то выясняет и говорит:

— Вашей бумаги в общем отделе уже нет.

— Как — нет? — спрашиваю. — А где же она?

— Не знаю, — говорит секретарша. — Очевидно, пошла по инстанциям. Заходите в понедельник, тогда и выясним.

Тут я не выдержал, каюсь. Нервы подвели. Оттолкнул я секретаршу, ворвался в кабинет и кричу:

— Товарищ Синицын, так вас растак!!! Что здесь у вас творится?

Пыжу — а брюки у него застегнуты.

— Вам что, товарищ? — спрашивает.

— Ничего! — говорю я. — Так... проверка слуха... — Повернулся и пошел.

Иду весь злой и думаю: «Сам он застегнулся или на мое заявление отреагировал? Ведь если бумага так быстро пошла по инстанциям, то чего ж я наорал на человека?»

Когда горит душа

Монолог строителя

Про этот случай у нас в городе много глупостей рассказывали, но я-то чистую правду изложу, поскольку был всему случившемуся свидетель, если не сказать — соучастник.

Строило наше СМУ столовую. Обыкновенную столовую, типовую, одноэтажную. И вдруг кто-то слух пустил, что это, мол, будет вовсе не столовая, а «кафе-опохмелочная», и будто бы она будет работать с семи утра, и будто бы там будут отпускаться огуречный рассол, квас, пиво, ну и, конечно, крепкие напитки. В общем, все, за что пьющий человек поутру жизнь отдаст.

Кто такую глупость мог придумать, я даже и не знаю, только некоторые в нее поверили.

Во всяком случае, три дня слух в городе обсуждался, а на четвертый день, в понедельник, прихожу я рано-рано, часов в пять, на стройку и вижу что-то неладное — посторонние люди на площадке. Человек десять мужчин, а то и больше. Стоят хмурые, воротники подняли, ежатся на морозе.

— Вам чего, ребята? — спрашиваю.

— Да вот, — говорят, — пришли проведать, скоро ли «опохмелочная» откроется?

— Что вы, — говорю я, — сдурели, что ли? Какая «опохмелочная»? Обыкновенную столовую строим, типовую, одноэтажную.

— Ладно-ладно, — говорят, — ты нам не заливай! Ты давай строй скорее! Видишь, у людей душа горит...

Смотрю я на них, вижу — действительно, люди, пострадавшие с вечера: глаза у них красные, лица серые, телом подрагивают. И главное — уходить не собираются.

— Да вы что, ребята, — смеюсь я, — думаете здесь до открытия простоять, что ли?

— А чего же? — говорят они. — Можно и подождать. Чай, уже немного осталось...

— Да вы в своем уме? — спрашиваю. — Как так — немного? У нас только фундамент заложен да стены начали ставить. Здесь еще месяца на три, а то и больше, работы!

— Брось шутить, дядя, — говорят они. — Делов-то всего — дом построить! Ты лучше «ля-ля» не разводи, ты воздвигай скорее!

Плюнул я со злости, закурил. Они зашумели, папиросу вырывают.

— Ты что, — кричит один, в шляпе, — здесь перекуры устраиваешь? Ты людей до инфаркта довести хочешь?! Я из загорода на первой электричке сюда приехал, а он, подлец, курит!

Вот ситуация! Понимаю, что люди не в себе, что им сейчас море по колено.

— Ах так, — кричу я, — тогда воздвигайте сами, чтоб вам пусто было!

— А что ж, — говорят они, — можно и помочь для темпу.

Скинули они пальто на снег, поплевали на руки и взялись за кирпичи...

Честно скажу, я такой кладки даже в кино не видел. У нас и норм таких нету. Если б кто с секундомером тут стоял, то мы бы мировой рекорд зафиксировали. Мастерки стучат, кирпичи летают, раствор аж кипит от скорости. Не успел я и ахнуть, а они уж стены под крышу подводят.

— Стойте! — ору я им. — Чего зря стараетесь? Все равно балок нет, жести нет, окна не вставлены... Опомнитесь, люди!

— Ничего, — кричат они, — сейчас все мигом будет! Нам ведь дворец не нужен, нам самочувствие поправить — и ладно!

Кинулись — кто к телефону, кто на базу поехал, кто неизвестно откуда рамы принес... Гляжу, через пятнадцать минут грузовик подъезжает с материалами, за ним — другой, со столами и стульями, за ним — автобус маляров привез...

Я глазам не верю, но вижу — к концу дело идет! Один уже паркет положил, отциклевал да натирает, другой окна моет, занавески вешает, третий столы устанавливает, четвертый из меню ненужное вычеркивает...

— Все одно ничего у вас не выйдет! — кричу я. — Персонала нет, смета не утверждена!

— Не паникуй, дядя! — говорят они мне. — Смету потом утвердим, а персонал уже ведут!

Смотрю: действительно ведут. Официанток где-то раздобыли, буфетчицу, кассира. Заведующую, толстую такую тетеньку, просто на руках несут. Заведующая смеется, отбивается, кричит:

— Отпустите меня, граждане! Я ведь еще не оформлена!

— Оформлена, оформлена, — говорят они ей. — План выполнять пора!

А в это время какой-то малый в спецовке (бог знает, откуда он взялся!) бочку с рассолом прикатил да пиво на самосвале привез. Короче, хотите — верьте, хотите — нет, но только ровно в семь открылась столовая, сели они за столики, выпили, закусили, «беломорчиком» подымили и все разом встали.

— Прощай, дядя, — говорят они мне.— Извини, если что не так! Нам еще на свою работу поспеть надо...