Антология народничества - [35]
Над всеми группами, в качестве согласующего и направляющего центра, главенствовал петербургский «основной кружок» общества «Земля и Воля»… Прежнее догматическое утверждение, требовавшее, чтобы революционер отправлялся в народ в качестве чернорабочего, потеряло свою безусловную силу. Положение человека физического труда признавалось по-прежнему весьма желательным и целесообразным, но безусловно отрицалось положение бездомного батрака, ибо оно никоим образом не могло внушить уважения и доверия крестьянству, привыкшему почитать материальную личную самостоятельность, домовитость и хозяйственность. А потому настоятельной необходимостью считалось занять такое положение, в котором революционеру, при полной материальной самостоятельности, открывалась бы широкая возможность прийти в наибольшее соприкосновение с жителями данной местности, входить в их интересы и пользоваться влиянием на их общественные дела. […]
Большинство товарищей, громадное большинство их, обыкновенно жило с фальшивыми паспортами. Это потому, что многие уже тогда были «нелегальными», во-первых, а во-вторых, даже некоторые легальные предпочитали тогда пользоваться фальшивыми именами, оставляя свое легальное звание, как последний ресурс, на крайний случай. И это соображение не лишено было практического значения, и в некоторых чрезвычайных обстоятельствах действительно выручало нас. Необходимость жить под чужим именем ограничила, однако, на практике возможность широкого выбора мест, должностей и положений, требуемых для широкого революционного воздействия в деревне. Правда, наша «небесная канцелярия» стояла на высоте своего положения: наши паспорты и документы были своего рода шедеврами. Мы не только фабриковали крестьянские, мещанские и другие документы на жительство, но из нашей канцелярии выходили прекрасные аттестаты, дипломы и свидетельства на звание фельдшеров (фельдшериц), акушерок, учителей и пр. и пр. Конечно, документами последней категории можно было пользоваться лишь с большой осторожностью, так как обнаружить их подделку, при малейшем подозрении, не представляло уж никаких затруднений.
Совсем иное дело документы первой категории – они сходили у нас очень хорошо. Проверка их систематически началась лишь в последние годы революционной борьбы, – в период террора, и то лишь в столицах и некоторых крупных городских центрах. Вот почему наши деревенщики устраивались предпочтительнее в положении сельских учителей и писарей; образовательный ценз, свидетельство политической благонадежности здесь не требуется. Да и кто обратит особое внимание на каких-то жалких крестьянских «наемников», получающих 8–10 рублей в месяц максимум и кормящихся поочередно по неделям или месяцам у того или иного домохозяина. […] Это во-первых. А во-вторых, многие из наших товарищей облюбовали это положение еще потому, что оно-де давало им возможность погрузиться, так сказать, в самую гущу народной жизни. Живет себе невидимо сельский учитель или писец где-то в щелях глухой, а порой и убогой деревушки и делает свое дело «без шума»… Уверенность – изволите ли видеть – была тогда еще велика среди нас, уверенность в свои силы, выдержку – не на год и два, а и на более продолжительное время – а la longue[77], как говорят французы. […] Рвались туда даже такие наши товарищи, как Плеханов. Наш самый молодой тогда «оратор»[78] выдавался уже своей талантливостью и начитанностью, и на его долю выпала работа среди интеллигенции и городских рабочих. Здесь oн был незаменим. И вот вдруг, в один прекрасный день, наш «оратор» заявляет, что решил поселиться в деревне в качестве народного учителя (от земства). Никто из нас не только не опротестовал этого решения Плеханова, но все мы отнеслись очень сочувственно к нему. Да как же иначе?
7. Из Тамбовской программы народников-землевольцев (1878 г.)[79]
Наша цель – а. Организация общества на таких началах, при которых не возможны были бы ни эксплуатация одним другого, ни вообще какое бы то ни было, ради личных интересов, насилие, в какой бы форме то или другое не выражалось, одним словом, всеобщее благо народа, им самим достигнутое и поддерживаемое, при условии невозможности возврата к современному строю. […]
5. Необходимо, чтобы весь народ был подготовлен к будущей организации общества в форме федераций производительных общин.
6. Существующие в настоящее время сельские общества, хотя и представляют в зачатке такие производительные общины, но под влиянием внешних, вне их самих лежащих условий утратили в глазах народа большую часть своих желательных качеств.
7. Восстановить в глазах народа всю силу и значение тех общин, в которые он группируется в настоящее время, лежит на нашей обязанности.
8. Для того же, чтобы вся масса народа сознательно, одновременно и повсеместно приняла участие в предполагаемой борьбе, необходимо сознание солидарности, выходящей за пределы села и общины и их обыденных интересов, при постоянных условиях, ведущих к экономической борьбе не только отдельных членов общин, но и соседних общин между собой.
