Антиваксеры, или День вакцинации - [50]

– А про то, что Андрей Николаевич жив, мы Главе разве не скажем? – спросил Бритвин.

– Да мы ведь сами узнали об этом лишь два часа назад. А могли бы и не знать пока, – прокурор невинно посмотрел на коллег, – однако давайте уже, поедем к Соловьеву. Надо еще суметь уговорить его. Без санкции Главы мы не сможем осуществить наш план. Иначе не сносить нам голов, если вдруг что-то пойдет не так.

– А если объявится Бабушкин, или мы его найдем после праздника в собственном доме, что с ним делать будем? – поинтересовался Котов.

– Бабушкин завтра героически погибнет, – раздельно сказал Беккер, – а если объявится какой-то психически больной самозванец и начнет выдавать себя за покойника, разве мне учить полицию, что с ним делать?

Глава 36. Андрей Николаевич Бабушкин (часть 4)

(полтора месяца назад)

Своего двойника Андрей Николаевич увидел на улице совершенно случайно, в тот момент, когда меньше всего этого ожидал. Он пошел выносить мусор и возле контейнеров встретил бомжа, методично проверяющего пакеты в поисках чего-нибудь ценного. Бабушкин изумился, ведь профессиональным репортерским взглядом он мгновенно отметил, что бездомный одного роста и телосложения с ним. Возраст бомжа Андрей Николаевич определить не смог, но на вид тому было примерно столько же лет, сколько и ему самому.

Андрей Николаевич начал незаметно следить за двойником, благо из окна квартиры мусорные контейнеры были хорошо видны. Скоро он выяснил, что бомж инспектировал помойку ежедневно, около восьми часов вечера. И вот, в один прекрасный день Бабушкин купил бутылку хорошей водки, треть вылил в раковину, остальное положил в пакет и побежал к восьми часам на помойку караулить двойника. Тот появился в назначенное время, а Андрей Николаевич окликнул его и сказал:

– Слушай друг, мы тут День рождения отмечали, водка осталась, я не пью, а выкидывать жалко. Возьми если надо.

Бомж посмотрел недоверчиво, но бутылку взял, хрипло поблагодарил и пошел дальше. На следующий день Бабушкин в восемь вечера опять подошел к помойке. Проходящий мимо бездомный первым поздоровался с Андреем Николаевичем, снова поблагодарил его за водку, и они разошлись. Еще через несколько дней Бабушкин собрал у себя дома пакет с ношеными вещами и при очередной встрече передал их бомжу.

Спустя пару недель Андрей Николаевич уже здоровался с бездомным, как со старым знакомым, периодически отдавал ему еду или ношеную одежду, узнал имя бомжа и наладил с ним почти что дружеские отношения. В коротких разговорах с двойником Бабушкин, легко умевший находить с людьми общий язык, выяснил непростую судьбу бомжа, которого звали Димой, Ему оказалось немного за пятьдесят, хотя выглядел он гораздо старше, жена его трагически умерла, детей у них не было, а новая пассия обманным путем оформила его квартиру на себя и выгнала из собственного жилья. И в течение последних пяти лет Дима бомжевал, влившись в коллектив людей без определенного места жительства.

Об этом Андрей Николаевич и рассказал Вилену Егоровичу, при их очередной встрече. Смирнитский долго и пристально смотрел на друга, а потом спросил:

– Ты серьезно решил убить человека и инсценировать свою смерть?

Бабушкин начал нелепо оправдываться, махать руками, уверять, что все это лишь его теоретические размышления и умозаключения, никакого отношения к реальности не имеющие. Да и вообще, какой смысл говорить о убийствах, если он сроду не держал в руках оружия, и даже не знает, где его взять.

– А я вот знаю, где взять пистолет! – похвалился подвыпивший Вилен Егорович, когда Андрей Николаевич выдохся и замолчал.

Бабушкин округлившимися глазами смотрел на друга. А тот продолжал.

– Ты даже не представляешь, чего только нет в музейных фондах. И самое смешное, никто не знает, что в них есть. В том числе и я, хотя всю жизнь проработал в музее и являюсь его хранителем.

Смирнитский рассказал, как он лет десять назад разбирал очередные стеллажи в запасниках и обнаружил там кое-что интересное. В свое время один из горожан, вернувшийся в сорок пятом году с войны, привез целую коллекцию трофейных безделушек, а среди них и личные вещи какого-то безымянного немецкого офицера. Были там и медали, и полевая сумка с картами, и красивый серебряный портсигар и еще куча разных интересных вещиц. В том числе и пистолет, принадлежавший офицеру.

Демобилизованный солдат, который быстро понял, что дома хранить подобные вещи весьма чревато, а выкинуть их жалко, не придумал ничего другого, как уложить трофеи в большую жестяную коробку из-под довоенного монпансье и сдать ее в музей. Тогдашний хранитель написал прямо чернилами на крышке экспоната обстоятельства его поступления, засунул на один из стеллажей, даже не открыв, и благополучно про него забыл. А за долгие годы коробку завалили кучей других единиц хранения, под которыми она и пролежала целой и невредимой почти семьдесят лет, пока ее не нашел дотошный Вилен Егорович.

Он внимательно изучил содержимое находки, представляющее теперь достаточно большую историческую ценность, в том и числе пистолет Вальтер Р38, выпуска 1942 года. Человек, сдавший коробку в музей, тщательно смазал оружие и завернул в лоскут, оторванный от нательной рубахи. Так же аккуратно была обернута и картонная упаковка с готическими надписями, в которой лежали пятьдесят патронов калибром 9 миллиметров.