Антирретики против Акиндина - [48]
ГЛАВА 10
Изложение и опровержение речений Акиндина, с помощью которых он измышляет, что эта благодать есть сущность Божия, и благодаря которым он изобличается как нечестивейший даже Евномия, будучи одновременно безбожником и многобожником, составляя божественность и одно и то же по одному и тому же помышляя и тварным, и нетварным.
26. Но это мы уже показали во многих местах этих «Слов». А теперь, так как в тех же самых словах «О благодати» Акиндин еще более явно настаивает, что эта благодать есть сама сущность Божия, хотя во множестве в других местах он заявляет, что она тварна, давайте посмотрим и на то, как и с помощью каких доводов он здесь собирается это доказывать? Сказав, что «присно сущая из присно Сущего благодать есть Сын и Святой Дух», и выше что «она же есть и Сам Отец и она — Их сущность», ибо по ней он называет Их нетварной благодатью, и не признает у Них никакого другого общего нетварного, кроме одной лишь сущности. Таким образом истолковав это, Акиндин прибавляет: «Если святой не сказал это именно, то умолчал не оттого, что хотел обнаружить что–то другое. Но вполне достаточны для доказательства сказанные [косвенные] признаки». Сказав это, он сам разъясняет признаки того, что нетварная от Бога благодать есть сущность Божия, говоря: «ибо, когда святой уже вполне намекнул, что то, что он назвал «присно сущим», само есть сущность — ибо и [само] имя «сущность» (ουσία) производится от «существовать» (τό είναι) — и тем более, что оно не просто сущее, но присно сущее; и даже на этом не остановился, но прибавил: «от присно сущего Бога»; то может ли теперь кто–либо считать это не имеющим сущности (άνούσιον)?»
27. Акиндиновой дерзости, бесстыдству и одновременно стремлению и умению мошенничать свойственно заявлять, будто не возможно по другому понимать божественного Максима, кроме как согласно его сквернейшему и нечестивому объяснению. Он отводит неискушенных от того, чтобы подразумевать что–либо отличное от одной лишь фигуры речи, как если бы никак не могло быть по другому, кроме как он мыслит и придумывает. Мы же, разрушая это, словно его порочный бастион, будем исследовать и кажущиеся ему неявными уклонения в ложь. Ибо он {стр. 119} спрашивает: «как это святой уже вполне намекнул, что то, что он назвал "присно сущим", само есть сущность?». И [дает] как будто бы весьма философское построение и доказательство: «ведь и [само] имя "сущность" производится от "существовать"».
28. И как ты, мудрейший, услышав «сущее», думаешь сам о сущности? Ведь это ты с удивлением и недоумением по поводу того, что сущее не является сущностью употребляешь [слово]. Нам же остается только дивиться этому, как это сущее есть сущность, будучи общим именем так или иначе сущих [вещей], так что сущность — по необходимости сущее; а сущее — не по необходимости сущность. «Но у меня есть, — говорит он, — доказательство, того, что сущее есть сущность, тесно связанное с вопросом». — Какое это доказательство? Какое? — «Что имя "сущность" производится от "существовать"».
29. Ах, какое научнейшее доказательство! Ты нам докажешь и что эти твои слова, — так как в них то говорится, что сущность Божия — это боготворящая благодать Духа; то — сама ипостась; иногда — творение, и так они от одного к другому несясь, совершенно не стоят на месте, — суть звезды, говоря, что не останавливающееся (άστατούν) — это звезда (αστήρ), и от «не стоять [на месте]» (άστατείν) и происходит имя «звезды» (αστέρος), не замечая даже того, чему дети, когда они еще только начинают вводиться в круг наук, научаются от своих наставников, — то есть, что этимологии необратимы. Я уже не говорю, что ты даже того не достигаешь в своем знании, — что не неизвестно тем отрокам, которые только принимаются приклонять ухо к философской беседе, — что при классификации высшее определяется через низшее, а не низшее через высшее. «Но святой Максим, — говорит он, — сказал не просто «сущее», а «присно сущее»; и даже на этом не остановился, но прибавил: «от присно сущего».
30. Но это, о высокоумный и богословнейший, не покрывает твоего неумения мыслить о высшем, исходя из низшего, но даже являет его нечестивейшим. Если по необходимости присно сущее — сущность, то хорошо говорит Евномий, называющий нерожденное сущностью в Боге, а также и рожденное. Ведь нерожденное и согласно ему — присно сущее, а рожденное — и присно сущее, — как мы поистине знаем и верим, — и от присно сущего. Ибо и согласно божественному Иоанну Дамаскину, как мы показали в предыдущем слове, «дело божественной природы — это предвечное и присносущное рождение»
