Антироссийские исторические мифы - [52]
В действительности 22 июня в 5 часов 45 минут якобы «впавший в прострацию» Сталин уже принял первых посетителей. Ими были наркомы иностранных дел, внутренних дел и обороны В. М. Молотов, Л. П. Берия и С. К. Тимошенко, начальник Политуправления Красной армии Л. З. Мехлис и начальник Генштаба Г. К. Жуков. Всего же в первый день войны у Сталина было 29 встреч. Все они прошли не на даче в Кунцево, а в сталинском кабинете в Кремле. Последний посетитель вышел из него в 16 часов 25 минут. Эта информация зафиксирована в тетрадях, в которых велся учет принятых Сталиным лиц[189]. В них с точностью до минуты указывалось время вхождения в сталинский кабинет и время выхода каждого посетителя. Достоверность этого документа никем не ставится под сомнение.
Благодаря тетради учета посетителей можно установить то, что 23 июня своего первого посетителя (им был Молотов) руководитель Советского государства принял очень рано – в 3 часа 20 минут. Пять минут спустя к нему пришли К. Е. Ворошилов и Л. П. Берия. Всего же в этот день у Сталина побывал 21 посетитель. 24 июня на приеме у него были 20 человек. 25 июня у Сталина состоялось 29 встреч, 26 июня – 28, 27 июня – 30, 28 июня – 21 встреча, последние посетители вышли из его кабинета в 00 часов 50 минут, то есть уже 29 июня. «Все эти дни и ночи он, как всегда, работал, некогда ему было теряться или дар речи терять»[190], – свидетельствовал Молотов.
Всего же в «прострации» (если верить Хрущеву и Мироненко) за первую неделю войны руководитель СССР провел, согласно записям в тетради учета посетителей, 173 встречи. А ведь «эти записи, – справедливо заметил историк Ю. В. Емельянов, – не позволяют составить полного впечатления о рабочем времени Сталина, так как здесь не учитывается время, когда он говорил по телефону и работал в одиночестве»[191].
В последующие дни Сталин работал над Директивой Совнаркома СССР и ЦК ВКП(б) партийным и советским организациям прифронтовых областей (принята 29 июня) и постановлением Президиума Верховного Совета СССР, СНК СССР и ЦК ВКП(б) об образовании Государственного комитета обороны (ГКО) (принято 30 июня). ГКО не был предусмотрен Конституцией СССР. Его учреждение диктовалось экстремальными условиями начала Великой Отечественной войны, необходимостью скорейшей мобилизации всех сил на отпор врагу и требованиями максимальной централизации руководства. ГКО был наделен всей полнотой власти, его решения и распоряжения были обязательны для всех государственных и военных органов, граждан страны. Тот факт, что ГКО возглавил именно Сталин, также не свидетельствует о его испуге и прострации.
Наконец, в те же дни руководитель Советского Союза готовил текст своего выступления. 3 июля Сталин выступил с ним по радио. Эту его без преувеличения историческую речь слушали десятки миллионов людей. Ни у кого из них не возникло впечатления, что Сталин был испуган или находится в прострации.
54. Миф о коллаборационистах как патриотах России
Попытки оправдания и даже восхваления сотрудничества с нацистами Власова, Краснова и Шкуро, а в крайнем варианте – всех антисоветских военизированных формирований, которые якобы боролись за освобождение России от «жидо-большевистского ига», потребовали создания мифа о коллаборационистах-патриотах. Миф этот был очень распространен в эмигрантской среде и пользуется определенной популярностью среди части патриотического движения в современной России. Некоторые ангажированные авторы даже сконструировали термин «Великая Гражданская война 1941–1945 гг.».
Расчеты коллаборационистов на вероятность воссоздания независимого российского государства после разгрома СССР были не более чем утопией. Надо отдать должное немцам – сами они никогда не поддерживали ожиданий «русских патриотов» насчет такой возможности, о чем всегда прямо и заявляли. Достаточно посмотреть на факты геноцида русского населения на оккупированных территориях, чтобы понять, что немцев интересы русского народа и его политическое существование не волновали вообще. Даже если сравнить максимальную численность коллаборационистских формирований (1,5 млн человек) с численностью вермахта и его союзников в составе действующей армии, то становится очевидной вся абсурдность надежд на построение «свободной России». Мало того, при оправдании власовцев, казаков Краснова и других забывается существенный факт: они были объединены на основе отрицательной политической мотивации – ненависти к большевизму. Если даже допустить, что СССР был бы разгромлен, то весьма разнородным силам, не говоря уж о национальном коллаборационизме, скорее всего не удалось бы договориться между собой. Подтверждением этому служат и разрозненность антибольшевистских сил в Гражданской войне, и политические дрязги в среде русской эмиграции в 1920–1930-е гг.
55. Миф о том, что Красная армия в 1944 г. могла, но не пришла на помощь Варшавскому восстанию, позволив гитлеровцам его подавить
Правдой в этом мифе является лишь то, что нацисты подавили восстание и разрушили город. Все остальное – фальсификация истории, предпринятая в русле кампании по дискредитации СССР и Красной армии. Ее цель – приравнять СССР к нацистской Германии. Причем первую попытку возложить ответственность за поражение восстания на Красную армию его инициаторы предприняли в августе 1944 г., когда на улицах польской столицы продолжались бои. Чтобы разоблачить вымыслы фальсификаторов, обратимся к надежно установленным фактам.
