Антироссийские исторические мифы - [51]

При этом фактически замалчиваются события, связанные с подготовкой и подписанием в сентябре 1938 г. Мюнхенских соглашений Англии, Франции, Италии и Германии, и их последствия для европейской и мировой политики. А ведь именно они во многом подтолкнули Гитлера к дальнейшей эскалации нацистской агрессии в Европе. Например, английский посол в Германии Невилл Гендерсон неоднократно в беседах со своими зарубежными коллегами и при личном общении с Гитлером говорил, что «немцы правы, утверждая, что из-за негибкости чехов единственным эффективным средством остается применение силы», «Германии суждено властвовать над Европой… Англия и Германия должны установить близкие отношения… и господствовать над миром», а буквально за несколько дней до начала Второй мировой войны заявил, что «не может исключать… возможности заключения Британией союза с Германией», одновременно советуя собственному правительству «не провоцировать» Гитлера[184]. И не стоит думать, что Гендерсон был этакой белой вороной в дипломатии. Его выступления вполне соответствовали настроениям английской политики, что прекрасно подтверждает высказывание премьер-министра Великобритании Невилла Чемберлена, адресованное Гитлеру во время их встречи 15 сентября 1938 г.: «Достаточно лишь сказать, что факт расовой мотивации действий национал-социалистической партии <…> исключает всякий империализм»[185]. По сути аналогичной позиции придерживались и французы. Еще в ноябре 1937 г. на встрече в Лондоне премьер-министр Франции Камиль Шотан и министр иностранных дел Ивон Дельбос, обсуждая с английскими коллегами возможную агрессию Германии против Чехословакии, отмечали, что, несмотря на наличие соглашений между Францией, СССР и Чехословакией о взаимопомощи, подписанных в мае 1935 г., Франция не будет препятствовать Германии, если аннексия Судетской области будет проведена без прямого «акта агрессии»[186]. История не дала возможности Шотану и Дельбосу делом «подтвердить» сделанное заявление, но за них это не менее успешно сделали в Мюнхене Эдуард Даладье и Жорж-Этьен Бонне, продемонстрировав «преемственность» курса на «умиротворение» нацистской Германии. К тому же как-то «забылось», что сразу же за «мюнхенским сговором» последовало подписание англо-германской и франко-германской деклараций о мире (30 сентября и 6 декабря 1938 г.), которые, по сути, ничем не отличались от советско-германского договора о ненападении августа 1939 г. Вот только пакт Молотова – Риббентропа, подписанный в тот момент, когда лишь чудо могло остановить германское вторжение в Польшу, не позволил этой агрессии сразу же вылиться в завоевание «жизненного пространства на Востоке». Договоры и соглашения Англии и Франции с Гитлером, наоборот, весьма поспособствовали укреплению уверенности нацистов в полной безнаказанности своих действий. Было бы интересно в преддверии наступающей через два года печальной годовщины событий сентября 1938 г. в Мюнхене предложить западным «партнерам» принять резолюцию, аналогичную Резолюции ПАСЕ № 1481 (призывающей к осуждению преступлений тоталитарных коммунистических режимов), и вести отсчет Второй мировой от «мюнхенского сговора», а также провести ряд международных конференций с подробным разбором документов и фактов. Или как минимум публично, с широким привлечением СМИ проанализировать их реакцию на подобное предложение.

53. Миф о том, что, узнав о нападении Германии на СССР, Сталин испугался, впал в прострацию и несколько дней находился на даче, ничего не делая и ожидая ареста

Этот миф получил широкое распространение благодаря Н. С. Хрущеву, который в феврале 1956 г. на XX съезде КПСС в знаменитом докладе «О культе личности и его последствиях» заявил: «Было бы неправильным забывать, что после первых серьезных поражений Сталин думал, что наступил конец. <…> После этого в течение долгого времени Сталин фактически не руководил военными действиями, прекратив делать что-либо вообще»[187].

Несмотря на то что за минувшие с тех пор 60 лет утверждение Хрущева, находившегося, заметим, в первые дни войны далеко от Москвы, было много раз опровергнуто, его продолжают распространять некоторые либеральные историки, в том числе имеющие высокий статус.

Один из них – директор Государственного архива РФ (ГА РФ) доктор исторических наук С. В. Мироненко. Накануне 70-летнего юбилея Великой Победы он щедро делился с читателями «Коммерсанта» пропахшей нафталином хрущевской дезинформацией, заявив: «Сталин, как это стало известно из воспоминаний Никиты Хрущева, Анастаса Микояна, а также управляющего делами Совнаркома Чадаева (потом – Государственного комитета обороны), находился на „ближней даче“, но связаться с ним было невозможно. Никто не мог понять, что происходит. И тогда ближайшие соратники – Клим Ворошилов, Маленков, Булганин – решаются на совершенно чрезвычайный шаг: ехать на „ближнюю дачу“, чего категорически нельзя было делать без вызова „хозяина“. Сталина они нашли бледного, подавленного и услышали от него замечательные слова: „Ленин оставил нам великую державу, а мы ее просрали“. Он думал, они приехали его арестовывать»