Антироссийские исторические мифы - [48]

Причина заключалась в другом – в значительных социальных диспропорциях среди украинского крестьянства. Продукция аграрного сектора оказалась сосредоточена в руках относительно узкой группы кулачества, пытавшегося из-за возникших для него угроз в связи с коллективизацией парализовать деятельность советских органов власти. Кулацкие диверсии и саботаж не были, как это часто преподносится, исключительно выдумкой большевистской пропаганды, а представляли реальный вызов утверждавшейся модели государственности.

49. Миф о подготовке удара СССР по Германии

Миф заключается в утверждении подготовки советским политическим и военным руководством удара по гитлеровской Германии. Соответственно, Гитлер просто упреждал Сталина в осуществлении военных планов либо даже был вынужден напасть на СССР. Наиболее яркое и популярное выражение этот миф получил в работах В. Суворова (Резуна) «Ледокол» и И. Бунича «Операция „Гроза“: ошибка в третьем знаке». Коммунистическая и нацистская идеологии уравниваются, а война во многом предстает столкновением двух диктаторов за господство над Европой и миром.

Даже если допустить, что были уничтожены документы, касающиеся подготовки СССР к превентивному удару, представить себе, что огромные массы войск и техники могли передислоцироваться с места на место на основании одних только устных распоряжений ограниченного круга лиц, невозможно. Многие исследователи отмечают ряд серьезных фактических несоответствий и прямых искажений в подобных фальсификациях. Вот лишь один пример: В. Резун в качестве доказательства подготовки СССР к агрессивной войне в Европе указывает на создание легкого колесно-гусеничного танка А-20, наименование которого он расшифровывает как «автострадный». В действительности литера А являлась обозначением принадлежности изделия к определенному заводу-изготовителю, в данном случае – Харьковскому тракторному. Точно так же обозначалась и гражданская продукция, выпускавшаяся на этом комбинате. Не говоря уж о том, что было выпущено всего 2 (!) опытных экземпляра этого танка, который стал прообразом Т-34.

Несостоятельность фальсификаций становится очевидной при ознакомлении с национал-социалистской литературой, выражавшей идеологию Третьего рейха[175]. Перспектива войны с СССР, причем войны наступательной, была декларирована национал-социалистами задолго до 1941 г. – и даже до прихода к власти. Стратегия «натиска на Восток» преподносилась в качестве вечной борьбы германцев против азиатских орд[176]. Составленный А. Розенбергом подробный план послевоенной эксплуатации советского пространства не был бы разработан, если бы речь шла лишь о предупреждении агрессии Сталина. Так что нападение на СССР не являлось превентивной мерой, а носило стратегический для Третьего рейха характер[177].

Была ли действительно речь И. В. Сталина от 5 мая 1941 г. перед выпускниками военных академий и высшим командным составом армии[178] приоткрытием занавеса над принятой к исполнению программой завоевания Европы? По воспоминаниям Г. К. Жукова, Сталин категорически отверг предложение нанести упреждающий удар по немцам. На ссылки Г. К. Жукова и С. К. Тимошенко на его выступление 5 мая генеральный секретарь заметил: «Так я сказал это, чтобы подбодрить присутствующих, чтобы они думали о победе, а не о непобедимости немецкой армии, о чем трубят газеты всего мира»[179].

50. Миф о насильственной оккупации и советизации Прибалтийских республик

Ретроспективный анализ показывает, что центробежные процессы в позднем СССР начались с переосмысления пакта Молотова – Риббентропа, представленного в качестве попирающего международное право договора агрессоров о разделе Европы. Провозглашение независимости прибалтийских республик, воинствующая русофобская риторика средств массовой информации, процессы над русскими пенсионерами как военными преступниками в латвийском суде являются прямым следствием пересмотра истории.

В постсоветской Литве порицают СССР за участие в разделе Польши, но в результате этого раздела к прибалтийской республике отошла область Вильно. По переписи 1897 г. в нынешней столице Литвы проживало всего лишь 2,1 % литовцев, что свидетельствует о сомнительной необходимости данного присоединения[180]. Последовательное отрицание правомерности договора 1939 г. предполагало бы передачу Вильнюса вновь в ведение Польши.

С точки зрения международного права советское присоединение Прибалтики было осуществлено юридически корректно, поскольку санкционировалось законодательными собраниями республик. Население так называемых «оккупированных территорий» встретило завоевателей вполне лояльно, не оказав какого-либо существенного сопротивления. Более того, согласно данным исследования историка А. Д. Маркова, «в восточнопольских землях украинцы, белорусы и евреи нередко организовывали повстанческие отряды… нападая на отступавшие от немцев польские части… Непольское население превращало польские знамена, отрывая от них белые полосы, в красные, засыпало цветами колонны Красной Армии… указывало места, где поляки прятали оружие, участвовало в обезвреживании небольших польских частей»