Антиподы. Детективные повести и рассказы. - [50]

— Нет, мужики, граната была настоящая, боевая… И откуда он ее только выкопал, ума не приложу, — продолжил рассказ Минаев. — Стал я его и так и сяк уговаривать вставить чеку на место. И Витей, и Виктором, и дорогим, и уважаемым, «козла» этого называл, только чтобы он гранату не взрывал.

— Прижмет — и черта отцом родным назовешь… — философски изрек Клепиков, а Паромов, воспользовавшись короткой паузой, поинтересовался:

— Виталий Васильевич, чем же дело окончилось?

— Целый час, козлиная борода, мне нервы на свою гранату накручивал, — то ли отвечая на вопрос Паромова, то ли просто ведя нить повествования, продолжил Минаев. — Делать было нечего, пришлось пообещать, дав слово офицера, что под надзор его брать не буду. Только после этого он вставил чеку на место. Потом достал припасенное им заявление, заранее написанное, что он добровольно выдает органам милиции найденную им гранату. Даже дата стояла и подпись. Все просчитал, негодяй… Мне осталось только отнести в отдел эту гранату и заявление. Взрывотехническая экспертиза подтвердила, что граната была боевой.

— И что же ему было за гранату? — не удержался от вопроса Подушкин. — Есть же уголовное наказание за незаконное приобретение, хранение и ношение огнестрельного оружия и боеприпасов. Кажется, статья 118 УК РСФСР. И наказание за данное деяние до пяти лет лишения свободы.

— Статья 218 УК, а не 118, — педантично поправил Подушкина Крутиков, чуть ли болезненно, почти как личное оскорбление переносивший любую фальшь в вопросах знания УК и УПК. — Сто восемнадцатая статья — это понуждение женщины к вступлению в половую связь. Эта статья специально для тебя, Палыч, писана. Всех дружинниц, перепробовал, котяра усатый (у Подушкина действительно были черные, почти смоляные усы), или через одну?.. Колись, как говорят опера, ведь используешь свое служебное положение начальника штаба, и, соответственно, зависимость дружинниц от тебя?.. — подначивал он Подушкина. — Чистосердечное признание — смягчает наказание…

— Может и смягчает, — лукаво усмехнулся Москалев, — но срок точно увеличивает…

Крутиков, не отреагировав на реплику Москалева, назидательно продолжил, обращаясь к Подушкину:

— Смотри, чтобы какая-нибудь из твоих метресс не написала заявление в прокуратуру!

И было непонятно: то ли продолжает шутить, то ли говорит вполне серьезно.

— Что ты, что ты, Леонард Григорьевич?!! — засмеялся Подушкин. — Я только по доброму согласию, если что… И никакого злоупотребления служебным положением.

— Ладно, — смилостивился Крутиков, переходя уже на серьезный тон: — Ты, штаб, забываешь, что в статье 218 УК есть примечание, согласно которого, лицо, добровольно выдавшее незаконно хранящееся оружие, боеприпасы и взрывчатые вещества, освобождается от уголовной ответственности. Вот так-то!

— Да откуда ему знать… — обронил Минаев. — В уголовный кодекс заглядывает раз в полгода. В процессуальный — и того реже. Поэтому, слышит звон, да не знает, где он. Вот в дамском вопросе он спец непревзойденный. Ни мне, ни вам, ни даже вот молодому Паромову, в этом вопросе за ним не угнаться. Мастер!..

— Виноват, товарищ старший участковый, — заскоморошничал начальник штаба ДНД, — исправлюсь. Как только, так сразу… — Потом добавил с ухмылкой: — Вы, товарищ майор, молодого участкового еще плохо знаете. Не смотрите, что он такой скромненький. Да, да. Скромненький, скромненький, а дорожку в библиотеку к молодой библиотекарше Леночке уже давно проторил. Каждую свободную минуту там проводит. То ли книги вдвоем читают, то ли пыль за стеллажами протирают.

— На стеллажах пыль стирать — глупое занятие, — усмехнулся Крутиков, намекая на некую интимность. — Куда бы ни шло — с полу или со стола…

— Слова специалиста …по влажной уборке, — улыбнулся Минаев.

— А то!..

Паромов покраснел … и промолчал, остальные понимающе и ободряюще улыбнулись, но оставили его в покое, не стали «задирать».

— Это все чепуха, — сказал Петрищев, возвращаясь к первоначальной теме. — Вся соль в том, что Виталик слово офицера «козлу» дал. Вот этого делать, на мой взгляд, никак нельзя было. Тут, Василич, ты лажанулся. Еще как лажанулся!

— Да, да, — поддержал Петрищева Москалев. — Слово офицера, это тебе не фунт изюма и не стакан водки. Это…

— Вас бы на мое место, — миролюбиво перебил его Минаев. — Я бы посмотрел, какие вы были бы тогда герои… Хорошо смеяться и дискуссировать, сидя в тесной компании, да винцо потягивая. А мне тогда совсем не до смеха было. Как подумал, что от взрыва гранаты пострадают невинные люди — жильцы дома, что Люба, жена, с малолетней дочерью вдовствовать останется, — так и дал слово. И сдержал. Хорошо, что срок действия Положения о надзоре в отношении его истекал через полгода. А то бы пришлось и год терпеть… Слово офицера многого значит. Не дал — крепись, а дал — держись! — Минаев начинал потихоньку заводиться.

— Мужики, нечестно всем на одного наезжать! — встал на сторону Минаева Василий Иванович. — Да и время позднее. Пора по домам.

— И то верно, — спохватился Москалев. — Пора нам идти по домам. Во! — весело воскликнул он. — В рифму заговорил. Если еще полчасика посидим — не то что стихами заговорим, но и песни петь начнем. Главное, что наш друг Минаев жив и здоров, а остальное трын-трава. Верно?