Я пишу «сгорели» не для красного словца. Так оно и было. Работали не за страх, а на совесть. Работали — горя, не считаясь ни со временем, ни с семейными делами, ни с личным здоровьем. Вот и сгорели.
Несколько позже, когда первые издания моих книг о милиции уже разошлись, не стало в живых и главного героя этих рассказов — оперуполномоченного уголовного розыска Черняева Виктора Петровича. Был уволен из органов «по собственному желанию» за пять месяцев до истечения срока службы. Уволен без выходного пособия и пенсии. На гражданке себя «не обрел» — спился. Нет больше его собратьев по нелегкому поприщу на стезе сотрудников уголовного розыска Косьянова Сергея Дмитриевича и Гончарова Дмитрия Гавриловича. Нет их начальников Конева Ивана Ивановича, Чеканова Николая Васильевича, Евдокимова Виктора Федоровича, Сальникова Сергея Григорьевича.
Многих, очень многих нет. Сразу и не вспомнить тех, кто покинул бренный мир. Почти никто из них не дожил до шестидесяти лет. Пятьдесят-пятьдесят пять лет — вот предел большинства из них.
Милицейская работа не только втягивает в себя человека, подчиняя его своим законам и принципам поведения, своему образу жизни и мышления, но и высасывает, в прямом смысле этого слова, из каждого сотрудника его жизненные соки, его кровь. Требует полной отдачи духовных и физических сил, когда на первое место ставится только работа, а все остальное, в том числе личная жизнь, семья, здоровье, бытовые условия отодвигаются на второй план.
О каждом из вышеуказанных товарищей можно писать отдельные повести и романы. Особенно о Крутикове Леонарде Григорьевиче, работавшем чуть ли не целыми сутками и не бравшим полагающийся ему отпуск по три года кряду.
Что это? Трудоголизм? Фанатизм? Или еще какое-то явление, присущее только представителям милицейской профессии? Бог его знает. Но дело обстояло и обстоит именно так!
Впрочем, нельзя путать и стричь под одну гребенку всех сотрудников органов внутренних дел. Работают только «на земле», в райотделах; работают здесь все, начиная от начальника в звании полковника (если начальник отдела сможет дослужиться до такого высокого специального звания) и оканчивая последним рядовым милиционером. А остальные структуры — штабы и вышестоящие управленческие подразделения, только делят наработанное на земле. Бывает, что их сотрудники за все время службы не только преступника «живьем» не видели, но и обыкновенного правонарушителя. Сидя в «высоких» кабинетах, этого не узришь. Зато указания давать, планы всякие спускать, инструкции сочинять — они мастера. Завалят бумагами — не дохнуть, не выдохнуть…
И если на местах срабатывали хорошо, то после раздела результатов идут победные реляции, и в высоких штабах присваиваются внеочередные, досрочные звания. Если же в результате деления получается пшик, то виновных быстро находят опять же «на земле», и разговор с ними бывает крут и нелицеприятен.
В перестроечные восьмидесятые и девяностые годы прошлого двадцатого столетия всевозможными модными политологами, самозванными экспертами и шустрыми всезнайками-журналистами хулилось все и вся. Из всех динамиков радиоприемников и с экранов телевизоров только и неслось презрительное «совок» и «совковый». Остракизму и обструкции с остервенением предавалось советское, национальное, российское. Некоторыми, возможно, и из лучших побуждений… В подавляющем же большинстве — по заказу западных спецслужб или из иной личной корыстной заинтересованности.
Впрочем, и «лучшими побуждениями» прокладывается дорога… в ад.
Как не смешно, но пустой болтовней, охами и ахами, страшилками о «дедовщине», охаиванием всех и всего была подорвана мощь великой армии. Сведена на «нет» престижность офицерской службы, престижность защитника отечества. Следом — оскорблениями, стенаниями о кровавом прошлом демонизирована, деморализована, дезорганизована государственная служба безопасности. Под конец «перестройки» она фактически раздавлена и разогнана. И вот ее председатель — «истинный демократ» — собственноручно сдает старым заклятым врагам и новым «друзьям» все государственные секреты, в том числе и хорошо законспирированную агентурно-резидентурную сеть.
И только милиция, избитая и оплеванная не меньше остальных структур государства, выстояла тогда. Выстояла, несмотря на то, что ее дробили и кроили чуть ли не каждый год. Удержалась даже после того, когда непродуманными приказами самое большое подразделение — службу участковых инспекторов — практически отстранили от раскрытия преступлений. Это же надо додуматься до такого?!! А почему бы и не додуматься, когда только с 1990 по 2000 годы сменилось девять министров!
Поневоле встает вопрос: почему все же тогда не распалась, не исчезла милиция?
А не потому ли, что все время вела борьбу с антиподами нашего общества?.. Не потому ли, что все время была в величайшем напряжении своими «низовыми» сотрудниками?.. Ей некогда было расслабляться, благодушествовать, как сделали это в то внешне мирное время армия и КГБ СССР, не видя и не осязая реального врага перед собой. Что и говорить, покрылись «жирком» — вот и пали первыми…
