Антипедагогические этюды - [6]
…Все были «за». Во имя и на благо.
Пошёл уже третий месяц, как Геннадий Геннадиевич (он же — «Ген Геныч») работает в этой школе, будь оно всё неладно…
Говорила же ему мама:
— Геночка, зачем тебе это надо?
Говорила! Нет, не дошло: возомнил себя педагогом!
Ген Генычу сейчас едва только перевалило за двадцать, но он изо всех сил старается казаться старше. Должность обязывает. Историк всё-таки!
…Вот остался бы на кафедре — и всё. Ведь предлагали… А теперь — поздно, изволь сеять разумное, доброе и вечное. Пожизненно?..
Но ничего, он найдёт выход. Мужчина он в конце концов или нет?! И на Сашку Ломова найдёт управу, дайте срок! Все уроки срывает, мерзавец!
Ген Геныч вскочил и нервно забегал по комнате. Ну что он им сделал, что?! Детки клетке какие-то!
…А неприятности у молодого историка начались сразу, буквально второго сентября. Директриса представила его классу:
— Вот, дети, наш новый учитель истории, Геннадий Геннадиевич Кочетков! Он окончил университет с красным дипломом, много знает. Так что вам, ребятки, будет с ним интересно; прошу любить и жаловать!
И ушла, шепнув напоследок: «Ну, ни пуха, ни пера». Надо было её послать к чёрту, может, по-другому бы всё вышло. А он — «спасибо, Ирина Петровна»!
Ушла — а он остался торчать у доски, как болван. Стоял, смотрел и молчал.
— Садитесь, Геннадий Геннадиевич! — хмыкнул долговязый тип со второй парты. Ненавистный Ломов, как потом выяснилось.
Это был не урок, а комедия какая-то!.. Сначала Гена прочитал список вслух, стараясь хоть кого-нибудь запомнить (а их — почти три десятка!), потом начал что-то объяснять, робко и тускло, не отрывая глаз от конспекта…
— Геннадий Геннадиевич, — влез Ломов, — а давайте-ка, лучше о себе расскажите. Ну, для большего понимания!
Юный учитель растерялся:
— О себе?.. Хорошо, давайте…
Но о себе — ничего особенного не сообщалось: родился, учился, ещё не женился…
— И что, это всё? — не отставал Ломов. — Ну а что-нибудь «крутое» у вас было?
И тут неожиданно для себя Гена брякнул:
— Было. Я служил в десантных войсках.
Соврал — и обомлел. Зачем?! Но класс уже загудел одобрительно:
— О-о-о!!
— И что, приёмчики какие-нибудь знаете?
— А покажете?!
— А скажите, вы…
— Стоп-стоп, ребята! Всё покажу и расскажу на перемене, если сейчас дадите хорошо урок провести. Всё зависит от вашей дисциплины.
Веско сказал, внушительно. Молодец! На секундочку вдруг представил, что он и в самом деле — всё испытавший боец, с таким опытом за плечами, что ой-ой-ой!
Остаток урока прошёл довольно благополучно: слушали, записывали, почти не шумели, и Гена успокоился, почувствовал себя уверенней.
Но как только прозвенел звонок, молодого педагога тут же окружили мальчишки, во главе с Ломовым.
— Покажите что-нибудь, Геннадий Геннадиевич, пожалуйста!
Историк пытался отговориться, что, мол, его приёмы — это секретное оружие. Нельзя разглашать. Он даже подписку такую давал, понимаете?..
— Ну что-нибудь простенькое, обычное!
…Не выпускают. Что ты будешь делать?..
— Ладно, — к счастью, Гена действительно знал один интересный захват. Брат научил.
— Вот ты… как тебя? Саша Ломов, кажется? Иди-ка сюда. Становись! Нападай на меня сбоку!
И как это вышло, историк даже сообразить не успел. Ломов действительно напал и в три секунды заломил «десантнику» обе руки назад.
— Стой, Ломов, подожди, так нечестно! — брыкался педагог.
— Против Ломова нет приёмова! — захохотал толстый «рыжик».
Геннадий Геннадиевич, красный и потный, наконец высвободился и попытался всё же объясниться:
— Да ты неправильно напал, Ломов!
Но после первого «нападения» лучше не стало: пришлось уже подниматься с пола. И костюм выпачкал…
Возвращался историк в учительскую с мерзкими ощущениями, да надо было ещё и отговариваться: «Упал!..»
Учительницы дружно бросились хлопотать вокруг его измызганного рукава, но настроение было всё равно испорчено. К тому же Ломов быстро всё растрепал по школе, не жалея красок:
— Да я его только чуть задел, а он аж до батареи доехал; еле успел очки поймать!
Так что третьего сентября к кличке «Ген Геныч», которая возникла сразу, тут же добавилась вторая: «Десантник». Но это было только начало Генкиных бед. Как он ни бился, как ни старался — ни в одном из классов (а ему дали все восьмые и девятые) он не мог добиться хотя бы тишины на уроке, не говоря уже ни о чём другом.
Он злился, кричал, бегал за завучем: всё напрасно, Стоило завучу выйти — и всё начиналось сначала, и ко всему прочему один остряк из восьмого «А» благополучно перекрестил его ещё и в «Гингемыча». Кличка тут же понравилась: действительно, нервный историк чем-то напоминал злую волшебницу Гингему из знаменитой сказки.
Проблемы нового учителя секретом не являлись (как, впрочем, и в любой другой школе), и директриса дружески посоветовала молодому коллеге:
— Геннадий Геннадиевич, походили бы вы на уроки наших опытных учителей. К Тепловой, например. У неё — дисциплина! Присмотритесь, что да как…
Историк совет принял. Он и сам уже хотел. Надо же искать какой-то выход!
Урок Тамары Константиновны Тепловой его поразил. Потряс! А ведь посмотреть на неё — сразу и не скажешь, какая в ней… силища, что ли? Маленькая, сухонькая, совсем седая; голос — тихий. По-старомодному вежливая, незаметная.
В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.
Елена Девос – профессиональный журналист, поэт и литературовед. Героиня ее романа «Уроки русского», вдохновившись примером Фани Паскаль, подруги Людвига Витгенштейна, жившей в Кембридже в 30-х годах ХХ века, решила преподавать русский язык иностранцам. Но преподавать не нудно и скучно, а весело и с огоньком, чтобы в процессе преподавания передать саму русскую культуру и получше узнать тех, кто никогда не читал Достоевского в оригинале. Каждый ученик – это целая вселенная, целая жизнь, полная подъемов и падений. Безумно популярный сегодня формат fun education – когда люди за короткое время учатся новой профессии или просто новому знанию о чем-то – преподнесен автором как новая жизненная философия.
Ароматы – не просто пахучие молекулы вокруг вас, они живые и могут поведать истории, главное внимательно слушать. А я еще быстро записывала, и получилась эта книга. В ней истории, рассказанные для моего носа. Скорее всего, они не будут похожи на истории, звучащие для вас, у вас будут свои, потому что у вас другой нос, другое сердце и другая душа. Но ароматы старались, и я очень хочу поделиться с вами этими историями.
Россия и Германия. Наверное, нет двух других стран, которые имели бы такие глубокие и трагические связи. Русские немцы – люди промежутка, больше не свои там, на родине, и чужие здесь, в России. Две мировые войны. Две самые страшные диктатуры в истории человечества: Сталин и Гитлер. Образ врага с Востока и образ врага с Запада. И между жерновами истории, между двумя тоталитарными режимами, вынуждавшими людей уничтожать собственное прошлое, принимать отчеканенные государством политически верные идентичности, – история одной семьи, чей предок прибыл в Россию из Германии как апостол гомеопатии, оставив своим потомкам зыбкий мир на стыке культур.
Пенелопа Фицджеральд – английская писательница, которую газета «Таймс» включила в число пятидесяти крупнейших писателей послевоенного периода. В 1979 году за роман «В открытом море» она была удостоена Букеровской премии, правда в победу свою она до последнего не верила. Но удача все-таки улыбнулась ей. «В открытом море» – история столкновения нескольких жизней таких разных людей. Ненны, увязшей в проблемах матери двух прекрасных дочерей; Мориса, настоящего мечтателя и искателя приключений; Юной Марты, очарованной Генрихом, богатым молодым человеком, перед которым открыт весь мир.
Православный священник решил открыть двери своего дома всем нуждающимся. Много лет там жили несчастные. Он любил их по мере сил и всем обеспечивал, старался всегда поступать по-евангельски. Цепь гонений не смогла разрушить этот дом и храм. Но оказалось, что разрушение таилось внутри дома. Матушка, внешне поддерживая супруга, скрыто и люто ненавидела его и всё, что он делал, а также всех кто жил в этом доме. Ненависть разъедала её душу, пока не произошёл взрыв.