АнтиNаполеон - [54]

Тут же сидели Жан-Батист Денан, Атанас Буве де Лозье, Николя Дютри, Гастон и Мишель Троши, Виктор Де-вилль, Ноэль и Луи Дюкоры, Жозеф Эвен, Арман Гайяр, Жан Лелан, Гийом Лемерсье, Луи Леридан, Жан Мерий, Пьер Моннье, Мишель Роже, Анри Роллан, Этьенн-Фран-суа Рошелль де Бреси, Франсуа Рюзийон, Ив Лягримо-дьер, Пьер Спэн, Жак Верде и другие.

Всего обвиняемых было 42 человека, из них пять были особами женского пола достаточно жалкого вида. Это были жены вандейцев, наиболее активно помогавшие принимать прибывающих из Англии.

Маркиз де Ривьер наклонился к Моро и шепнул ему на ухо:

— Что за злая шутка, генерал! Волею Бонапарта мы с вами записаны в одну шайку. Я теперь бандит, и я мысленно заключаю вас в свои пылкие бандитские объятия.

— Но я, маркиз, — холодно ответил ему Моро, — вовсе не планировал грести с вами одним веслом на одной каторжной галере…

Первое заседание полностью было посвящено судебным формальностям: у каждого из обвиняемых спрашивали его имя, фамилию, возраст, профессию и место жительства. Государственный обвинитель Жерар зачитал обвинительный акт, и одно это чтение длилось почти пять часов. Отметим, что каждый раз, когда произносилось имя генерала Моро, по залу заседаний проносился шум, и председателю суда приходилось вмешиваться, чтобы восстановить порядок. Так прошел целый день. Все настолько устали, что с радостью встретили объявление об окончании заседания.

* * *

Второе заседание началось во вторник, 29 мая 1804 года, в девять часов утра. Председатель суда Эмар начал опрос свидетелей. Всего их было более 100 человек, все они дали письменные показания, но заслушать успели лишь 12 из них.

Сначала заслушали свидетелей и участников ареста Жоржа Кадудаля: оправившегося от ранения Каниолля, Детавиньи и других. После этого председатель суда спросил Жоржа Кадудаля, есть ли у того какие-либо замечания.

— Нет, — ответил Кадудаль, даже не повернув головы в его сторону.

— Вы действительно произвели два выстрела?

— Я не помню.

— Но ведь при этом вы убили человека?

— Не знаю.

— При вас был кинжал?

— Возможно.

— А два пистолета?

— Возможно.

— С кем вы были в кабриолете?

— Даже не знаю, кто бы это мог быть.

— Где вы жили в Париже?

— Нигде.

— Но в момент вашего ареста разве вы не жили на улице Монтань-Сен-Женевьев?

— В момент моего ареста я был в своем кабриолете, значит, я не жил нигде.

— Что вы делали в Париже?

— Я гулял.

— С кем вы виделись?

— Ни с кем.

По этим ответам Кадудаля председатель суда быстро понял, каким будет поведение главаря заговорщиков: ни на один важный вопрос тот не ответит. Напрасная трата времени.

* * *

Третье заседание суда, состоявшееся 30 мая, не представляло никакого интереса, но вот четвертое было уже совершенно иным. Судья Тюрьо задавал вопросы генералу Моро.

Наполеон хотел, чтобы Моро скомпрометировал себя участием в заговоре.

Ефим Черняк, советский и российский историк

Чем больше задавалось вопросов, тем все более отчетливо складывалось впечатление, что Моро действительно не имел никакого отношения к заговору. Никто из заговорщиков его толком не знал, и он не знал практически никого из сидящих рядом с ним. Генерал спокойно и уверенно отбивал все атаки судьи. Так, например, когда ему выдвинули обвинение в претензиях на диктаторство, он ответил:

— Я — диктатор? Но пусть мне покажут моих сторонников! Мои сторонники — это французские солдаты, я командовал многими из них. Арестовали моих адъютантов, офицеров, которых я знал, но что у вас есть против них?

Поясним, что версия о претензиях генерала Моро на диктаторство, выгодная первому консулу, исходила от самого Наполеона. Ее со слов Наполеона излагает Стендаль, рассказывая о встрече Моро, Пишегрю и Кадудаля:

«Во время этой беседы было решено, что Жорж покончит с Бонапартом, Моро будет первым консулом, а Пишегрю — вторым. Жорж настаивал на том, чтобы третьим консулом назначили его, но оба других возразили, что, поскольку он известен как роялист, всякая попытка включить его в состав правительства погубит их всех в общественном мнении. Тогда вспыльчивый Жорж вскричал: „Уж если стараться не ради себя, так я за Бурбонов! А если не ради них и не ради себя, а для того, чтобы заменить одних синих другими, так уж пусть будет лучше Бонапарт, чем вы!“»

Напомним, что «синими» шуаны называли республиканских солдат, носивших синие мундиры.

Версия эта не выдерживает никакой критики. Во-первых, на этой встрече никто ничего решать не мог: для Кадудаля и Пишегрю все уже было решено в Лондоне, и они были лишь исполнителями чужой воли. Во-вторых, у самого генерала Моро и мысли не было ни о каком диктаторстве (он, кстати сказать, наглядно продемонстрировал это, когда готовились события 18–19 брюмера). По словам историка Е. В. Тарле, «он был человеком совсем другого типа». Другой не менее известный и уважаемый историк — А. З. Манфред вообще называет Моро «слабым и колеблющимся» человеком.

Историк А. К. Дживелегов, рассказывая о подготовке Брюмерского переворота, характеризовал генерала Моро следующим образом:

«Он чувствовал, что сам он не годится на ту политическую роль, которая ему предназначалась. Хладнокровный, настойчивый, полный непоколебимого мужества перед лицом врага, один из самых больших мастеров военного маневра, Моро очень быстро терялся, как только попадал в центр сложной и путаной политической игры. Он никогда не умел в ней найти себя, чрезвычайно легко поддавался всякого рода влияниям и охотнее всего отступал на задний план».