Антимавзолей - [4]

Гургенидзе резонно возражал, что охрана у него имеется своя, и притом очень неплохая, а что до соседей, то они ему не нужны: беспокойства от них много, а пользы – ноль. "Если меня захотят убрать, – говорил он, – то никакие соседи меня не спасут. В лучшем случае они заметят номер машины и, может быть, внешность убийцы. Это пригодится ментам, но, согласись, мне мертвому будет уже все равно, поймали киллера или нет".

Купленный Гургенидзе "режимный объект" представлял собой обширную, уже начавшую зарастать кустами и молодыми деревцами поляну на берегу тихой подмосковной речки, посреди которой на пологом бугорке валялись черные обугленные бревна сгоревшего деревянного строения. Поговаривали, что некогда здесь стояла правительственная дача. Где-то в середине пятидесятых она сгорела целиком, до самого фундамента. По неизвестной причине отстраивать ее не стали, участок забросили, и он, всеми забытый, зарастал малиной и березняком до тех пор, пока на него не наткнулся человек Георгия Луарсабовича, искавший уединенное местечко недалеко от Москвы для постройки загородного дома. Точной информации относительно характера здешнего объекта ему не смогли дать даже в местной администрации; впрочем, после всесторонней проверки сделка была признана законной, как дыхание, а все остальное Гургенидзе не интересовало: в конце концов, в течение почти всего прошлого века Россия целиком была одним гигантским режимным объектом.

Сделка купли-продажи состоялась в марте; тогда же был заказан проект будущего загородного дома. Проектирование поручили московскому архитектору Телятникову, известному своей добросовестностью и творческим подходом к работе. Взявшись за дело, Виктор Иванович Телятников контролировал ход строительства от начала до самого что ни на есть конца – от проведения почвенно-гидрологической экспертизы и до сдачи объекта под ключ. Он приходил на голое место и уходил оттуда лишь тогда, когда работяга в пропыленном комбинезоне забрасывал в кузов самосвала последнюю лопату строительного мусора. По желанию клиента Телятников мог выступить и в качестве дизайнера или ландшафтного архитектора. Наняв Виктора Ивановича и заплатив оговоренную контрактом сумму, клиент мог не сомневаться, что в установленный договором срок вступит во владение персональным уголком рая, который будет точно соответствовать высказанным пожеланиям. Работа Телятникова стоила дорого, но Георгию Луарсабовичу его услуги были по карману.

В данный момент проектирование находилось в начальной стадии. На площадке производились подготовительные работы: выкорчевывали подлесок, сносили остатки горелых стен и возводили временный дощатый забор. Накануне участок должны были посетить гидрогеологи: Телятников работал, скрупулезно придерживаясь всех установленных правил и норм, и никогда не начинал проектирование очередного объекта, не получив предварительно заключение гидрогеологической экспертизы. Это отнимало лишнее время и стоило денег, но Виктор Иванович, в отличие от многих своих коллег, считал, что дело того стоит: так он, по крайней мере, мог быть уверен, что построенный им особняк не завалится, как карточный домик, через месяц после ухода строителей и не съедет, как на салазках, в какой-нибудь овраг. Правда, о подобных случаях с элитными подмосковными коттеджами никто никогда не слышал, но все когда-нибудь случается впервые, и уж кто-кто, а клиенты этого архитектора могли не бояться, что их жилище откроет эту печальную статистику.

Именно вчера и именно в ходе отбора проб грунта для экспертизы у геологов произошла какая-то заминка. В чем заключалась суть происшествия, Телятников по телефону говорить не пожелал; не пожелал он также явиться к Георгию Луарсабовичу в его московскую квартиру или офис, чтобы лично, с глазу на глаз объяснить, в чем дело. Вместо всего этого обычно покладистый и всегда готовый идти навстречу клиенту архитектор категорически потребовал – не попросил, а именно потребовал! – личного присутствия господина Гургенидзе на стройплощадке. Заказчик так удивился, что согласился приехать.

Разумеется, Клыков был прав, протестуя против этой поездки. Он был хорошим начальником службы безопасности и относился к своим обязанностям не менее добросовестно, чем архитектор Телятников к своим. Ситуация действительно сложилась до невозможности странная и даже подозрительная – пожалуй, чересчур подозрительная для того, чтобы быть по-настоящему опасной. Георгий Луарсабович Гургенидзе в данный момент не видел, кому может принести выгоду его безвременная кончина, так что, по его мнению, и бояться было нечего. К тому же в его жизни давненько не происходило ничего необъяснимого и загадочного; он был богат, широко известен, и до сих пор никто не изъявил желания посадить его за решетку – кроме коммунистов, естественно, которые, дай им волю, оплели бы колючей проволокой всю страну, как уже сделали однажды. Словом, с точки зрения среднестатистического обывателя жизнь Георгия Луарсабовича Гургенидзе была спокойной и счастливой, и как раз по этой причине его на протяжении вот уже нескольких лет донимала свирепая, неодолимая скука.