Антимаг - [25]

— И кляп ему вставь, пока я язык не отрезал! — злобно рявкнул разбойник под фырканье и хрюканье подельников.

Подозрительно покорная Миа подчёркнуто медленно, не делая резких движений, подошла к Лёхе. В руке она держала тряпицу, очевидно призванную стать кляпом. В ней что-то знакомо блеснуло.

— Вставай, — сказала эльфийка, хватая Стрижа за шею.

Не успел тот удивиться столь дурацкому способу помощи, как почувствовал прикосновение металла к коже на затылке. Похоже, Лаура всё же успела доделать артефакт.

Голова взорвалась от недовольного воя демона. Ледяное прикосновение золота причиняло боль, усиливающуюся с каждым мигом. Время словно замедлилось, а мысли, наоборот, пустились галопом. Стриж понял, что не сможет вытерпеть боль молча, как и тогда, с демоном. И глядя на орущего пленника враг заподозрит неладное. Значит, надо как-то его отвлечь…

Вывернувшись из рук эльфийки, Лёха во всю глотку крикнул:

— Слышь, борода, пока есть время, хочу спросить: тебя мамка с обезьяной зачинала, или медведем?

За приближающейся ногой здоровяка Стриж наблюдал с торжеством. Пинок позволил ему заорать от боли, что разрывала тело. Но блаженное забытье всё не наступало.

Бородач пинал умело, демонстрируя недюжинный опыт и знание человеческой анатомии, но Лёхе удары казались чем-то незначительным на фоне той пытки, что творил с ним артефакт. Несмотря на боль, разум Стрижа оставалось достаточно ясным, чтобы осознавать происходящее вокруг. Вот вожак нахмурил брови, почуяв что-то неладное, и остановил занесённую для очередного удара ногу.

Умный, гад. Да и дурак наверх не выбьется. Вожаку положено быть умным, обладать поистине звериными инстинктами, чтобы вовремя почуять опасность. Вот как сейчас — сволочь явно понял, что не может избиваемый так орать — до разрыва голосовых связок.

Адская боль внезапно ушла, уступив место слабости. На лице Лауры появилось злое торжество, а в следующее мгновение вокруг полыхнуло пламя. По ушам ударил дикий, нечеловеческий вой сгорающих людей и живые факелы заметались меж деревьев. Вонь горящих волос, ткани и мяса — знакомая и ненавистная Стрижу, — заставила его свернуться в рвотном спазме. Рефлекс не Лёхи, а его нового тела, прежде ничего подобного не обонявшего.

«Получилось» — подумал Стриж, прежде чем вырубиться.

Глава 5

Для разнообразия, на этот раз Лёху никто не пинал и не бил, приводя в чувство. Хотя, его уже отмутузили так, что на этом фоне пара новых ударов стала бы каплей в море.

Болело всё, особенно голова. Уже знакомый инфернальный звук теперь звучал почти постоянно, но словно тише. Он уже не оглушал, сводя с ума, а превратился в постоянный фон, порождающий пульсирующие вспышки боли.

— Когда ж я уже сдохну… — едва слышно просипел Стриж, не торопясь открывать глаза.

Меньше всего он хотел видеть обгоревшие трупы. Самая лютая смерть, с точки зрения Лёхи — сгореть заживо. Он навсегда запомнил, как впервые увидел горящего человека — в ЦАР, на базаре в Банге. Торговцы поймали подростка, укравшего с лотка кусок копчёного мяса. На несчастного надели пару старых покрышек, облили бензином и подожгли. Когда Стриж с товарищем, услышав дикие крики казнимого, прибежали к месту самосуда, было уже поздно.

С тех пор Лёха не раз сталкивался с подобным, но именно тот, первый случай, запомнился ему больше всего.

Через несколько болезненных вдохов Стриж осознал, что не чувствует вони горелого мяса. Пахло лесом, человеческим потом, животными и дымом. Нормальным дымом от горящей древесины. Лёха открыл глаза и обнаружил, что лежит на плотной шкуре, укрытый видавшим виды одеялом.

— А кофе в постель? — натужно пошутил он.

— Живой, — сложно было сказать чего в голосе Мии было больше: удивления, или облегчения.

Она сидела у огня и помешивала что-то в котелке, подвешенном над костровой ямой — точно такой же, как сам Стриж вырыл на первом привале. Неподалеку возвышались две горки со всяким скарбом: закопчённые котелки, кружки, бурдюки и деревянные фляги с ремешками для ношения через плечо, одежда и обувь, пара ножей, ложки, нехитрая снедь и отдельно — несколько мешочков, похожих на средневековые кошельки или табачные кисеты. Тут же валялись пустые заплечные мешки, из которых всё это барахло и вытрясли.

— Трофеи? — догадался Стриж и охнул.

Грудь болела при каждом глубоком вдохе.

— Отыскала по следам где они сбросили вещи прежде, чем окружить нас, — кивнула эльфийка, с беспокойством глядя на Лёху.

Разбитая губа Мии чуть припухла и разговор явно доставлял ей неудобство.

— Да тебе цены нет, — Стриж, морщась от боли в отбитом теле, кое-как принял сидячее положение. — Ох… Этот сучий хипстер меня что, на отбивную пустить хотел?

Покойный ныне бородач действительно отделал Лёху так, как он не огребал даже в буйной молодости. Стриж с некоторым удивлением отметил, что болит даже то, что по идее болеть не может. Не меньшее удивление вызывало то, что двигаться он при этом ещё способен.

— На патологанатома, наверное, учился гад, — резюмировал Стриж. — Или на палача…

— Ты бы меньше шевелился, — посоветовала эльфийка.

Этому совету Лёха последовал с радостью.

— Ты меня оттуда уволокла? — спросил он сообразив, что вокруг нет не только обгоревших тел, но и следов огня на растительности.