Антиквар - [10]

Притом обстоятельно разъясняла художественную ценность каждой вещицы.

Смотрела с достоинством и горьким упреком.

Дескать, что же вы, господа, как не совестно предлагать такие гроши?

Но — уступала.

На вопрос, нет ли в запасе чего поинтереснее, одинаково скорбно роняла:

— Это последнее.

Но через месяц-полтора — как штык — появлялась снова.

В конце концов к ней привыкли. И не чаяли, что однажды, явившись в положенный срок, старушка сразит наповал.

Из холщовой хозяйственной сумки, дряхлой, как хозяйка, и потертой, как ее кокетливая шляпка, был извлечен фантастической красоты и ценности настольный гарнитур от Фаберже. Серебряный, с нефритом, к тому же щедро усыпанный алмазами.

Потрясенный Борис Львович долго не мог произнести ни слова.

А старушка негодовала:

— Вам нравится это мещанство?

— Откуда?! — Заглянувший в закуток Непомнящий дар речи сохранил, но говорить мог односложно, к тому же от волнения охрип.

— Папочке преподнесли благодарные купцы. Разумеется, на его столе это никогда не стояло. Лежало в коробке.

Коробка — великолепно сохранившийся футляр синей кожи с золотым тиснением, обтянутый изнутри тончайшим шелком, — сама по себе представляла немалую ценность.

История же старушки, не признающей Фаберже, заняла достойное место в бесконечной череде антикварных сказок, пара-тройка которых непременно воплотились в судьбе любого уважающего себя торговца древностями И без них никакой антиквар не антиквар вовсе — а так, оседлый старьевщик.

Гарнитуры от Фаберже, впрочем, приходят нечасто Для обычного дня хорош был и Попов.

К тому же триста долларов, выплаченные старушке немедленно, разумеется, прошли мимо кассы, и, стало быть, ожидаемая прибыль размером в семьсот могла считаться едва ли не чистой.

Тем более получить ее Игорь Всеволодович рассчитывал не позднее чем в ближайшие дни.

Возможно, даже нынешним вечером"

Совсем неплохой профит.

Маленькое везение между тем продолжалось.

«Клиент на Попова», маститый адвокат, страстный коллекционер русского фарфора, оказался в Москве и, на удивление, относительно свободен.

По крайней мере на звонок мобильного телефона ответил сразу, а уяснив, в чем дело, прямо-таки запросил о встрече.

— Игорек, голубчик, — низкий, уверенный голос коллекционера, имевший удивительное свойство проникать в души судейских так глубоко, что весы Фемиды чаще склонялись в пользу его подзащитных, звучал просительно, — к тебе сегодня никак не успею. Но ведь и ночь теперь не засну… Нет, скажи честно, хорош Попов?

— Хорош — не то слово. Тридцатые, полагаю, годы — Тридцатые? Ой-е-ей, самый горбуновский[20] расцвет. Определенно не засну!

— О чем речь, Герман Константинович? Скажите, куда и во сколько?

— Правда, родной? Честное слово, обяжешь. А хочешь, поужинаем вместе? Я без ужина при любом раскладе спать не ложусь. Только поздновато будет, часиков в десять, а?

— Сочту за честь…

Ужинать решили в «Узбекистане».

Правда, искушенный в теперешнем ресторанном разнообразии Непомнящий уточнил:

— В «Узбечке» или в «Белом солнце…»?

Вопрос был не праздным.

Рядом с «Узбекистаном», бывшим когда-то одним из самых «вкусных» столичных ресторанов, теперь блистал еще один — гастрономический римейк культового фильма.

Разумеется, также с восточной кухней.

Этот, ко всему, был модным и, похоже, затмил пожилого соседа.

Адвокат, однако, был профессионально консервативен не только в части основательных двубортных костюмов.

— В «Узбечке», дорогой, именно в «Узбечке». Я, знаешь ли, теперь счастливо дожил до тех лет, когда в рестораны идут исключительно поесть, а не себя показать в соответствующем интерьере. Я вообще, если хочешь знать, когда ем, интерьеров не замечаю.

— Так ведь в интерьерах тоже кормят.

— Тоже, родной, вот именно, что — тоже.

— Да Бога ради, Герман Константинович, в «Узбечке» так в «Узбечке». Я там сто лет не был, а когда-то душу мог отдать за их чебуреки.

Кормили действительно обильно и вкусно.

Как встарь.

Однако наблюдались «интерьерные» новшества.

Взоры гостей теперь услаждали почти настоящие одалиски — яркие пышнотелые девы в мерцающих «гаремных» одеяниях.

Животы красавиц, разумеется, были обнажены и приятно колыхались при каждом движении равно с другими впечатляющими частями тела.

Действо разворачивалось в непосредственной близости от закусывающей публики, прямо между столиками и низкими диванами.

Восток, словом.

И никак не иначе.

Так что, отдав должное трапезе, каждый нашел отраду для глаз.

Герман Константинович с обожанием разглядывал заветную статуэтку.

Игорь Всеволодович с некоторой ленцой созерцал томных красоток.

Притом беседовали неспешно.

Влюбленный в Попова адвокат, правда, все сводил к одному — никак не мог оторваться от новой игрушки.

— Определенно, Игорек, день сегодня счастливый.

— Как для кого. Для меня — в крапинку.

— Проблемы? — В расслабленном баритоне Германа Константиновича чеканно прорезался профессиональный металл.

— Пока не понял. Что-то неопределенное, но малоприятное.

Игорь вкратце обрисовал послеобеденный инцидент с «чернорубашечником».

Слово, кстати, выскочило только теперь, но — теперь же вдруг стало понятно — как нельзя более точно отразило сущность незваного гостя.