Античный анекдот - [12]

— Зайца? Нет! — был озадачен победитель.

Диоген расхохотался:

— И тебе дали награду за то, в чем ты уступаешь даже ничтожному зайцу?

Диоген надел себе на голову венок из сосновых веток — словно бы победитель на Истмийских играх — и пошел в таком виде по городским улицам.

— Кого ты победил? — спрашивали его встречные.

— Я победил самого себя! — гордо отвечал Диоген. — Это главнее всяких прочих побед!

Смертельно больной, уже очень старый, Диоген с трудом дотащился до какого-то мостика вблизи афинского гимнасия, упал там и попросил явившегося на его стон ночного сторожа:

— Послушай… Сбросишь мое тело в ручей, когда станет понятно, что я уже умер…

Эмпедокл

Эмпедокл из Акраганта пожаловался как-то Ксенофану Колофонскому:

— Найти сейчас мудреца — невероятно трудно!

Тот пожал сухими плечами:

— Справедливо. Самому нужно быть мудрецом, чтобы определить, насколько мудр другой человек!

Наблюдая роскошную жизнь акрагантцев, Эмпедокл сказал:

— Они едят так много и с такой жадностью, будто собираются завтра же умереть! Зато дома свои строят такими огромными, прочными и настолько удобными, словно собираются жить вечно!

Однажды Эмпедокл исцелил женщину, которую прочие врачи считали уже мертвой. По этому поводу он совершил жертвоприношение богам. Приглашенных на торжество гостей было свыше восьми десятков. Встав из-за праздничного стола, в длинном белом одеянии, в золотой короне и звенящих медью сандалиях, Эмпедокл отправился на вулкан Этну и бросился в огнедышащее жерло. Этим он хотел укрепить повсеместную молву, что он — бог. От него осталась только одна сандалия, выброшенная из жерла вулкана.

Парменид, Зенон и Антисфен

Парменид в свое время утверждал, что все сущее на земле — неподвижно.

Зенон Элейский в беседе с Антисфеном, защищая это утверждение, привел пять доказательств в его пользу.

Антисфен, не зная, что возразить, встал и начал ходить взад-вперед.

— Вот лучшее антидоказательство!

Анаксарх

Александр Македонский с течением времени стал считать себя сыном громовержца Зевса.

Однажды, в азийском походе, над македонским лагерем раздался страшный удар грома. Все испугались. А философ Анаксарх с улыбкой обратился к царю:

— Пожалуй, ты не смог бы так загрохотать, сын Зевса?

Александр нисколько не рассердился:

— Да не хочу я этого делать. Зачем пугать хороших людей?

Пиррон

Когда Пиррон, ученик Анаксарха, плыл на корабле, разразилась ужасная буря. Все, кто плыл вместе с ним, очень испугались, впали в уныние.

Пиррон при этом оставался удивительно спокойным и всем своим спутникам указывал на корабельного поросенка[14]:

— Вот с кого надо брать пример! Вот кто воистину спокоен!

Тимон

Философ Тимон, ученик Пиррона, заметив, что один человек всему удивляется, сказал ему:

— Что же ты не удивляешься, что нас здесь трое, а глаз у нас — четыре?

(Дело заключалось в том, что Тимон и находившийся при нем его ученик были одноглазыми, а их слушатель был вполне здоровым и нормальным человеком.)

Кратет

Кратет говорил:

— Философией человечеству следует заниматься до тех пор, пока военачальники в глазах людей не сравняются по значению с погонщиками мулов!

Философ Метрокл, будучи слушателем Феофраста, однажды во время занятий очень громко испустил ветры.

Все присутствовавшие при том от души посмеялись оплошности своего товарища.

Метрокл убежал оттуда, затворился в своем доме и хотел уморить себя голодом.

Об этом узнал Кратет. Он нарочито наелся бобов, от которых пучит живот, и без зова явился к Метроклу.

— Послушай, — сказал он ему. — Ты не сделал ничего дурного. Было бы плохо, если бы ты не предоставил ветрам естественного выхода!

В доказательство справедливости своих слов Кратет и сам начал беспрестанно и очень громко испускать ветры, чем окончательно успокоил Метрокла. В конце концов, тот сделался его учеником и последователем.

Эпиктет

Некий старый холостяк убеждал философа Эпиктета жениться.

— Пойми! — с горячностью говорил он. — Это же очень достойно и необходимо человеку вообще, а тем более — философу! Женись — и все!

Эпиктет наконец сдался:

— Если так, то отдай за меня одну из своих дочерей!

Демонакт

Некий недалекий умом римский оратор, находясь в Афинах, привел к Демонакту своего сына, очень красивого юношу, но женоподобного и весьма тупого.

— Вот мой наследник. Он приветствует тебя, мудрец!

— Красивый парень, — сказал Демонакт. — И тебя достоин, и на свою мать похож.

Знаемый в Афинах софист Сидоний хвалился перед народом своей повсеместной известностью.

— Я причастен к любому философскому направлению, эллины! Если позовет меня Аристотель — пойду к нему в Ликей. Если Платон — в Академию. Если Зенон — в Пеструю стою. Если позовет Пифагор — тотчас замолчу.

Из толпы раздался голос Демонакта:

— Так ступай поскорее! Пифагор тебя зовет!

(Пифагор, следует заметить, умер за много лет до этого разговора.)

Демонакт высмеивал тех, кто употреблял старинные малопонятные слова.

Одному собеседнику он заметил:

— Да я спрашиваю тебя на современном языке, а ты отвечаешь так, будто мы живем еще при царе Агамемноне!

— Демонакт! — обратился как-то к философу его приятель. — Пойдем в храм Асклепия и помолимся там за моего умершего сына!