Антарктика - [2]

И тут перед старушкой вырос Кронов. Видимо, капитан «Стремительного» не торговался ни секунды. Гортензии оказались у него в руках, а бабуся, вызывающе глянув на милиционера, неторопливо поплелась по улице уже с пустой корзиной.

Больше всех, кажется, был доволен сам Николай Кронов. Над бело-лиловой пеной огромного букета прямо-таки таяло от удовольствия его чуть пополневшее за лето лицо.

— Это тебе! — Кронов надвинулся букетом на Середу.

— Да перестань, Николай! Куда я с ним денусь?

— Не хочешь? — удивился Кронов. И сразу, не успел Юрий ни слова ответить, метнулся с букетом за только что обогнувшей нас стройной шатенкой.

Вот он уже нагнал ее. Что-то говорит, улыбаясь.

Шатенка слегка сопротивлялась, но через секунд двадцать огромный букет все же перешел к ней, а Кронов, смеясь, уже что-то записывал на вырванном из блокнота листке. Мгновение — и листок тоже перешел в сумочку шатенки.

— Великолепный кадр! — восхищенно говорит Кронов, подходя к нам.

Середа пытается взглянуть на друга осуждающе, но это у него не получается. Есть нечто в Николае Кронове, заставляющее смотреть на его поступки просто и весело.

— Пошли! — командует Кронов и тут же, пригибаясь к моему уху, шепчет, задыхаясь от смеха: — Я дал ей Юркин телефон… Вечером позвонит!.. Представляешь, как взовьется Екатерина! — Кронов расхохотался. Громко, так что стали оглядываться прохожие.

— Перестань! — тихо просит Середа.

Но где там!

— Представляешь?! — заговорщицки подмигивает мне Кроной и снова заливается смехом на всю улицу…

— Перестань! — уже раздраженно повторяет Юрий.

Я вижу, как ему неловко за кроновскую браваду.

Почему-то именно в эту минуту мне вспоминается одностороннее знакомство с Середой, тогда еще старшим помощником китобойного судна.

2. …Китобоец «Безупречный» подходил для бункеровки к правому борту китобазы «Отвага». На крыло мостика «Отваги» вышел старпом капитана, грубоватый и крикливый Артем Артемыч. Я смотрел, как швартуется китобоец, на мостике которого было необычно тихо. Человек, стоявший на месте капитана, не кричал в мегафон, не перегибался за планширь мостика, не дублировал: своих команд отчаянными взмахами рук. Команд вообще не было слышно.

— Хм! Стоявшего рядом со мной Артема Артемыча аж передернуло от возмущения. — Швартуется, доктор!.. Кто?

— Середа! Старший помощник, называется! Ну-ну!.. — Артем Артемыч следил за швартовкой «Безупречного» с недоброй придирчивостью. Он уже выдернул из гнезда мегафон и два раба дунул в мембранную решетку. «Хру-хру!» — предостерегающе прохрипело над палубами китобазы и «Безупречного». Но удивительно спокойный старпом китобойца не дал Артему Артемычу повода для злого и всегда едкого разноса. Ошвартовался «Безупречный» безупречно: мягко прижал своим бортом к борту китобазы тушу добытого кита, быстро выбрал слабину заведённых швартовых концов.

Я оглянулся на Артемыча. Старпом китобазы смотрел на китобоец явно обескураженно. Еще раз хмыкнув, он сердито воткнул не понадобившийся мегафон в гнездо и, заложив руки за спину, ушел с мостика. А я еще пристальней стал вглядываться в качающийся под бортом китобоец. На его ходовом мостике Середа показался мне совсем маленьким. Может, оттого, что смотрел я на него с двадцатиметровой высоты капитанского мостика флагмана. И опять я не услышал ни одной громкой команды, хотя Середа иногда и говорил что-то сновавшим по палубе матросам «Безупречного». Китобоец пополнял запас горючего и продовольствия. Однажды мне послышалось в очередном распоряжении Середы слово «пожалуйста». Я улыбнулся. Мне стало вдруг невероятно хорошо от такого предположения.

Минут через двадцать на крыло флагманского мостика чертом выскочил Артем Артемыч. Удовлетворенно крякнув, старпом флагмана снова выхватил мегафон, и над ночной Антарктикой загремело:

— На «Безупречном»! Какого черта чухаетесь?!

Я удивился гневу Артема Артемыча. Китобойцы бункеровались обычно полчаса, а то и больше. Ходовых огней в океане не видно — никто в очередь за «Безупречным» на бункеровку не стоит.

— Сколько еще будете чухаться? — продолжал неистовствовать флагманский старпом.

Я видел, как Середа поднял свой мегафон и в ночи прозвучал его спокойный, несколько искусственно забаритоненный голос:

— Не понял вас, Артем Артемыч!

— Что-о-о-о?!!

Матросы-раздельщики ночной смены на палубе китобазы прекратили надрезку китовой туши и весело переглянулись.

— Я спрашиваю, — голос Артема Артемыча, усиленный мегафоном, дрожал, — когда чураться перестанете?!!

И опять чёткий невозмутимый баритон с «Безупречного»:

— Простите, Артем Артемыч, не можем понять вас.

На крыло китобазы вышел, видимо, подышать перед сном капитан-директор флотилии Волгин. Иллюминаторы его каюты выходили на правый борт, и он, конечно, все слышал.

— Он, видите ли, не понимает! — всплеснул руками, чуть не разбив мегафон о свое колено, Артем Артемыч и покосился на капитан-директора, явно ожидая поддержки.

Но Волгин молча, не взглянув ни на старпома, ни на китобоец, прошелся по крылу мостика и, поправив на ходу брезентовый чехол на пеленгаторе, негромко вздохнул:

— Все может быть. Слова «чухаться» нет ни в одном морском словаре. — Изрек и неторопливо перешел на левое крыло мостика.