Антарктика - [10]

Екатерина проводила Александра Алексеевича до дверей. Вернулась и с улыбкой прислушалась к быстро простучавшим по лестнице шагам. Рассмеялась.

— Побёг, сердечный!.. Уверена — ни черта он не ляжет спать.

— Спать? — Я взглянул на часы.

— Мы с ним всю ночь работали.

— Ну и… успешно?

— Не-а! — Екатерина тряхнула головой, беззвучно рассмеялась. — Не туда нас понесло! Ошибка где-то в самом начале.

— Чего ж тут радостного?

Екатерина пожала плечами, взглянула на меня с короткой усмешкой. Потом достала из-за книги на полке две запыленные иссохшие сигареты.

— Последний энзе!

Я протянул ей свою пачку.

Закурив, с некоторым удовольствием отметил, что портрет Юрия красуется на прежнем месте. Почему-то я ждал и боялся, что разрыв начнется с этой, екатерининской стороны.

— А где Ирина?

— О! У нее сегодня ответственный день. Она на собеседовании у нашего проректора. Будет поступать! Пока, наверное, на вечерний.

— Вот как! В отряде физиков прибыло?

— Возможно, прибудет.

— Что ж… С таким неутомимым вербовщиком…

Екатерина махнула рукой: не то дым отогнала, не то мою реплику.

— Не я вербую! Жизнь сама.

— Но ведь Ирина была актрисой.

— Она слишком умна для этого.

Я вскипел:

— Что ж, одним дуракам в искусстве…

Екатерина так сморщилась, словно у нее потянули сразу три больных зуба, и я замолчал.

— Надеюсь, ты мне не станешь цитировать вирши насчет физиков, лириков?

— А что? Пожалуй, в данном случае — вполне уместно…

— А! Бред неудачников! — Екатерина снова махнула рудой.

— Неудачников»! — Я откровенно злился и совсем по-мальчишески передразнил ее.

— Ладно, не придирайся… Устала я просто.

— Извини… Я сейчас уйду.

— Сиди! — Екатерина закусила губу, посмотрела за окно. Акация давно облетела, подрагивала за окном черными корявыми ветвями.

— Не от работы я устала, — Екатерина вздохнула. — Смертельно устала… от демагогии.

— Чьей?

— Твоей, Юркиной…

— Юркиной?

— Да! И он туда же… Какая-то повальная демагогия! Надо работать, а все кинулись философствовать.

— Одно другому не помеха.

— Нет, помеха! — Екатерина сердито стукнула кулачком по столу, поднялась, быстро прошла в угол комнаты. Там она повернулась, прислонилась к полке книжного стеллажа и посмотрела на меня с неожиданной надеждой.

— Вот ты удивился, когда я радовалась сегодняшней неудаче с Александром Алексеевичем. А-знаешь, чему я радовалась?.. Еще одна тропинка проверена. Одна из тысячи! Но мы уже по ней не пойдем. Люди уже по ней не пойдут. Потому что она — в никуда. Понимаешь? А сколько их, еще черных тропинок! Сколько надо людей для разведок? Умных, талантливых людей. А Юрий Михайлович Середа, у которого на втором курсе одни пятерки были, видите ли, в седьмой раз идет а Антарктику, став на тридцать втором году жизни аж капитаном китобойца!

— Это не так мало!

— Согласна! Но не для него. Слушай! Ведь ты обязан быть немного психологом. Ну какой из Юрия капитан? Вот Кронов — капитан.

— Почему люди должны довольствоваться только Кроновыми?..

— Потому что это сегодня роскошь — капитан-философ на китобойце.

— А завтра?

— И завтра роскошь! Философия на этой китобойце ни к чему. В трудную минуту она только мешает!

И тут вошла Ирина. За спором мы не услышали, как она открывала дверь, как шла коридором. Ирина остановилась у самого порога, смущенная и Счастливая.

— Ну? — Екатерина повернулась к ней, раскрыла руки для объятий.

— Катя, не сердись только… — Ирина опустила глаза и выпалила: — Я пошла на пробу… В общем, меня, кажется, взяли в театр.

— В какой театр?

— Русский драматический.

Руки Екатерины упали.

— Ты сердишься?.. Почему?..

Я поспешил поздравить Ирину и довольно резво выскользнул из дома Середы. По-моему, я это сделал очень вовремя.

ГЛАВА III

1. «…Твоя Ирина — молодец! Просто удивительно, как она из такой маленькой, дурацки написанной роли сумела выжать человеческий образ! Я на глазах удивленных премьерш преподнес ей цветы — оранжерейные, других не было — у нас зима в этом году взаправдашняя. И проводил домой. По дороге мы с ней решали «сто тысяч почему». Только о самом главном я ее не спросил: почему она любит тебя, а не меня, к примеру… Ладно! Не кипятись. Ведь я же не спросил! И вовсе не потому, что вспомнил о твоих кулаках. Просто это одно из немногих «почему», на которое нет ответа.

А письмо твое — ничего. Спасибо. Пахнет от него человечинкой. Вот ты и об Ирине беспокоишься, и о Юре. Это сдвиг. А правда ведь приятно побеспокоиться о другом? Продолжай так держать, Кронов. Ирине теперь дадут большую роль в новом спектакле «Сто четыре страницы про любовь». Насколько я понял — пьеса эта о мужском эгоизме. Учти!..

У Екатерины Великой был. Разговор пока не получился. А в общем-то Юрке, пожалуй, ничего не угрожает, кроме обязательного присутствия на банкете по случаю успешной защиты диссертации его мужественной супругой.

«Привет!..»

(Из письма в Антарктику. К/с «Стремительный», капитану Кронову Н. Н. Послано с танкером «Херсон»).

«…Вот какой у меня к Вам, может быть, несколько странный вопрос, дорогой Иван Аверьянович. Но Вы уж, пожалуйста, от него не уклоняйтесь. Мне просто необходимо знать Ваше мнение. Я тут поспорил с одним человеком о целесообразности Юрия на капитанском мостике китобойца. И уж очень мне хочется выиграть спор!..»