Антаподосис. Книга об Оттоне. Отчет о путешествии в Константинополь - [71]

LVII. Когда я его получил, они отпустили меня, подарив на прощанье довольно милый и любовный поцелуй. Но когда я отправился, они отправили ко мне вестника, вполне достойного их, но не меня, сообщив, что дадут лошадей только для меня и моих людей, но не для багажа. И так, сильно раздосадованный, как того требовали обстоятельства, я дал моему διασώστη, то есть проводнику, в качестве вознаграждения 50 золотых. И, не зная, как еще можно было воздать Никифору за его зло, я написал на стене моего ненавистного дома и на деревянном столе следующие строки:

Вера аргосцев не безопасна; остерегайся ее, латинянин!

Не доверяй их словам, не внимай им. Помни об этом!

Мрамором разным отделан, высокий, просторный,

Дом сей безводный, солнцу открытый сквозь окна,

Холод впускает, но не спасает от жаркого зноя.

Лиутпранд, епископ из авзонского¹⁴⁸ града Кремоны,

В Константинополь придя из любви к миру,

Был заключен здесь 4 месяца летних.

Ибо пред Бари предстал Оттон император¹⁴⁹,

Пытаясь огнем и мечом подчинить те места своей власти,

Но, посредством молитв, он победителем вернулся в римские грады¹⁵⁰,

А оттуда в мои¹⁵¹. Ибо лживые греки ему обещали невестку.

О, если б она вообще не родилась, то не страдал бы я так от дороги!

И не искал бы я случай познать твою ярость, Никифор!

Падчерице ты запретил выйти замуж за сына Оттона.

Но вот грядет день, когда поразят тебя фурии злые,

И, если Бог не отвратит, то Марс будет свирепствовать во всем мире¹⁵²

За преступленье твое И мир, всем желанный, умолкнет!

LVIII. Написав эти строки, 2 октября, в 10-м часу, я вместе с провожатым покинул в лодке этот, некогда богатейший и процветающий, а ныне голодающий, нечестивый, лживый, коварный, жадный, алчный, скупой и тщеславный город, и через 49 дней езды на осле, лошади и ходьбы пешком, испытав голод и жажду, тоску, плач и стоны, я прибыл в город Навпакт, он же Никополь¹⁵³; здесь мой провожатый нас покинул, разместив в 2-х малых лодках и поручив 2-м посланникам переправить нас через море в Гидрунт¹⁵⁴. Но поскольку entolina, то есть предписания, дающего право взимать [припасы] с греческих вельмож, они не имели, то их всюду презирали, и не они нас поддерживали, а мы их. Как часто размышлял я над следующей строкой Теренция: «Сами нуждаются в защите те, кого избрал ты в свои защитники»¹⁵⁵.

LIХ. Итак, 23 ноября я покинул Навпакт и через 2 дня достиг реки Оффидар¹⁵⁶ вместе с моими товарищами, которые добрались до берега не сидя в лодках, не имевших возможности их вместить, но сопровождая их [вдоль берега]. И вот, расположившись на реке Оффидар, мы смотрели на Патры, бывшие в 18 милях от нас, на другом берегу моря. Это место страданий апостола¹⁵⁷ мы посетили и почтили по пути в Константинополь, а теперь пропустили, - признаю свою вину, - не посетив и не почтив. Это было сделано, мои августейшие господа, из страстного желания [поскорее] вернуться к вам и вновь вас увидеть; если бы не это, то, полагаю, я погубил бы себя навеки.

LX. С юга против меня, безумца, восстал шторм, волнуя море до самых его глубин своим неистовством. И когда это длилось уже несколько дней и ночей, 30 ноября, а именно в день его¹⁵⁷ мученичества, я понял, что это случилось со мной из-за моего греха. Только бедствия дают тому, кто слышит, понимание¹⁵⁸. Ибо нас жестоко терзал голод. Жители тех земель хотели убить нас, чтобы отобрать наши вещи; море бурно неистовствовало, желая преградить нам путь. Тогда, обратившись к увиденной мною церкви, я, плача и причитая, сказал: «О, святой апостол Андрей, я раб твоего соратника - рыбака, брата и апостола, Симона Петра. Не по своей воле и не из гордыни уклонился я от места твоего страдания; меня побуждали вернуться домой августейший приказ и августейшая любовь. Если грех мой поверг тебя в негодование, то пусть склонят тебя к милосердию заслуги моих августейших повелителей. Тебе нечего даровать своему брату; даруй же что-нибудь императорам, любящим твоего брата, вверив [меня] Тому, кто знает все. Ты знаешь с каким трудом и напряжением, постоянно недосыпая и неся большие расходы, они обогатили, почтили, возвеличили и привели в должное состояние, - вырвав ее из рук нечестивцев, - римскую церковь брата твоего апостола Петра. Если мои дела меня губят, то пусть хотя бы спасут меня их заслуги; да не будут они, которым твой брат по вере и по крови, князь апостолов, апостол Петр, желает радости и процветания в других делах, печалится в этом деле, то есть из-за меня, которого они отправили [с посольством]!».

LXI. Это не лесть, мои государи, августейшие императоры, и не сшиваю я ныне мешочки под мышки¹⁵⁹; это не лесть, говорю я, а чистая правда. Через 2 дня¹⁶⁰, только благодаря вашим заслугам море успокоилось и стало столь безмятежным, что когда моряки покинули нас, мы сами провели корабль в Левкаду, то есть прошли 140 миль, не испытав ни опасностей, ни лишений, кроме одной небольшой -у устья реки Ахелой, где ее поток, быстро текущий вниз, сталкивается с морскими волнами.

LXII. Что же, могущественные августы, воздадите вы Господу¹⁶¹ за все, что он ради вас для меня сделал? Я скажу что. Именно этого хочет Бог, именно этого требует и, хоть и сам, без вас может это сделать, предпочитает все же действовать через hypurgos, то есть исполнителей; ибо он сам дает то, что следует ему пожертвовать; он охраняет то, что требуется, дабы увенчать лучшего. Итак, обратите внимание, прошу вас. Никифор, человек нечестивый и завистливый в отношении всех церквей