Аншлаг [Рассказы о цирке] - [30]

И вдруг увидел, как после представления Богатырь быстро направился в сторону циркового двора.

«Ага, — подумал Волчок, — вот там я с ним и поговорю…»

Он выждал минуту-другую и тоже спустился во двор.

В те дни стояла сырая осень, и Волчок заметил, что к двери склада, в котором громоздился всякий цирковой реквизит, ведут отчетливые следы. Они были хорошо видны при свете фонаря, горевшего над складом.

Значит, Богатырь пошел туда…

Ну и отлично, сейчас Волчок наедине ему все скажет… Он некоторое время потоптался во дворе, затем глубоко вздохнул и решительно направился к двери. И тут же за ней раздался грохот и сдавленный хрип. Волчок, почуяв недоброе, мгновенно выбил дверь и увидел, что Богатырь качается в петле…

Со всем своим мастерством «верхнего» акробата Волчок прыгнул на веревку, и она тяжести двух тел не выдержала.

Секреты в цирке долго не держатся. Об этом событии вскоре узнало цирковое начальство, и негласно был издан строжайший приказ всем цирковым директорам: Богатыря с его Королевой и Воздушника в одной программе не занимать!

Так и ездили они многие годы по одним и тем же городам, выступая в них в разное время.

А клоуны по-прежнему затевали свою дуэль, и Рыжий, разворачивая записку, лепетал:

— Сме… Сме… Сметана! — И начинал горько плакать.

Богатырь, Воздушник, Королева, Белый и Рыжий были большими артистами. Их имена часто упоминаются в цирковой литературе, и при желании нетрудно установить год рождения каждого из них и год смерти.

Одни давно ушли от нас, другие — совсем недавно.

А Волчок, покинув манеж ради своей маникюрши, заметного следа в истории цирка не оставил, и старый акробат, рассказавший мне эту историю, старался было припомнить его настоящую фамилию, да так и не смог.

ОБЫЧНОЕ ПОРУЧЕНИЕ

Цирковые директора не похожи друг на друга. Один сам поспешит наклеить афишу, если узнает, что предыдущую съела коза. Другой только бровь приподнимет, а помчится заместитель, администратор, инспектор манежа, словом — кто угодно, только не он. Третий же, узнав об афише, усмехнется и перейдет к делам поважнее.

— Так вот, — сказал директор второго типа своему заместителю Максу, — в отношении Бэби я сделал все. Зоопарк возражений не имеет, осталось только доставить его туда.

Задребезжал телефон, и директор принялся выяснять, когда в цирк отгрузят арматуру.

Так и сидели некоторое время друг против друга, благообразный, седой, не разваливавшийся, а скорее разлившийся в широком кресле, и лысый, поджарый, примостившийся на краешке стула и готовый тотчас с него вскочить.

«М-да, — думал Макс, — хорошенькое „только“… Как будто доставку Бэби можно доверить почте или курьеру. Ведь Бэби — это слон».

Наконец директор закончил разговор об арматуре и обратился к Максу:

— Отправить Бэби надо завтра, с утра пораньше, а у меня — горком. Словом, командовать парадом будешь ты! Доставишь до ворот зоопарка, только до ворот, запомни, а по территории его поведут другие, их выделит зоопарк. Они же и загонят Бэби в вольер. Задача ясна?

Заместитель ко всяким поручениям привык. Если надо проводить в ложу тещу начальника вокзала, достать среди зимы ананасы, залатать брезентовую крышу, порванную ветром, — он должен не удивляться многообразию заданий, а приступать к их выполнению.

У директора же при открытии сезона, при перемене программы или иных хлопотливых делах тотчас повышается давление. В цирк он тогда не приходит. Но потом, появившись, начинает подчиненных ругать за то, что все сделали не так, как надо.

Идя по цирку, Макс услышал унылое завывание. Это трубил в конюшне Бэби, трубил и звенел цепью, которой был прикован. Однако — умное все-таки существо! — по вечерам, когда цирк наполняла публика, он затихал, словно бы не желая мешать представлению, хотя сам участия в нем не принимал. Впрочем, может быть, надеялся, что примет? Во всяком случае, с уходом последнего зрителя принимался снова бушевать. Что поделать, вышел из повиновения — должен будет сменить свое местожительство.

Макс связался с наружной службой милиции и заказал конвой. Даже по телефону почувствовал, какое оживление внес там его звонок. Потом направился к человеку, без которого его миссия не смогла бы осуществиться.

В одной из гримерных дремал отец дрессировщика Гордей Гордеич. Он сидел, запрокинув голову назад и полузакрыв глаза. При появлении Макса глаза приоткрыл, но с места не сдвинулся.

Выслушав сообщение, он кивнул головой и глаза закрыл снова. Гордей Гордеич всех поражал своей медлительностью; порой казалось, будто он и двигается-то во сне. Тем не менее своей выдержкой подчинил десятки строптивых великанов. А вот родному сыну этого качества передать не сумел, тот погорячился и сейчас отлеживается в больнице после очередной стычки со слоном. Молодой дрессировщик увидит теперь Бэби в зоопарковском вольере.

Весть о том, что Бэби сдают в зоопарк, была уже всему цирку известна.

Артисты то и дело предлагали Максу свою помощь. А потом он заперся с инспектором манежа и разрабатывал детали предстоящей операции, а директор на вечернее представление не явился.

Макс ушел из цирка поздно ночью и дома долго не мог заснуть. Он лежал, припоминая разные случаи из долгой жизни Бэби.