Анри Барбюс - [63]

Иным исследователям Барбюса казалось, что он принципиальный противник «старого» метода, что он «ревизует» обжитые литературные формы.

Все было и проще и сложнее. Барбюс был сторонником развития классического наследия. Барбюс исходил из традиций Виктора Гюго и Эмиля Золя. Он с благоговением относился к литературе классического века реализма.

В то же время особый стиль жизни Барбюса — политика, трибуна и оратора — влиял и на его творчество. Он делал и литературу трибуной.

Художник не переставал быть глашатаем и провидцем, оратор и вожак оставался художником. Красота и убедительность новых книг Барбюса и была в единстве двух ликов — художника и политика.

Работа художника шла столь же стремительно, как и общественно-политическое его дело. И как там, так и здесь случались и срывы.

Барбюс написал две книги об Иисусе. Странные, противоречивые книги. Огромное исследование, в отдельных частях значительное и подлинно научное, становится у Барбюса пропагандой сомнительного тезиса: «Иисус — это человек романской эпохи, ставший революционным вождем рабов».

Враг церкви, горячий и убежденный борец против религиозного мракобесия, Барбюс непоследователен в своей книге. Он пытается в ней доказать… атеизм Христа. Этот парадокс вряд ли мог идти на пользу тому огромному общественно-политическому делу, которому служил сам Барбюс. В 1928 году книга «Иисус против Христа» была издана у нас в СССР с предисловием Луначарского. Без излишней запальчивости он ясно дал понять советскому читателю всю абсурдность «христианских» изысканий Барбюса. Он показал, куда увлекала Барбюса абстрактно-гуманистическая стихия, остатки прежних идеалистических заблуждений.

«На ошибках первоклассных голов мы учимся едва ли не лучше, чем на рутинной, приевшейся истине. Ошибка Барбюса — наша страховка от подобных заблуждений», — так закончил свое предисловие к книге «Иисус против Христа» А. В. Луначарский.

Самое разительное свидетельство противоречивости в мировоззрении и в творчестве Барбюса — появление почти одновременно двух столь противоположных книг, как «Иисус против Христа» и «Правдивые повести».

Историк, мыслитель уступает место очевидцу чудовищных фактов зла, художнику, чье сердце глубоко ранено ужасами кровавого террора.

Факты, собранные Барбюсом во время поездки на Балканы, получили художественное воплощение в сборнике новелл «Faits divers» — так назывались во французских газетах отделы происшествий.

В нашей стране перевели это французское выражение не буквально («Различные факты», «Происшествия»), но точно — «Правдивые повести». Новеллы о том, что действительно случилось.

Когда был опубликован кровоточащий документ — «Палачи», и о преступлениях в Балканских странах узнал весь мир, картины террора, которые так близко видел Барбюс, не переставали мучить его. Вот почему после «Палачей» появились «Правдивые повести».

Но как обогатилась палитра писателя, вечного странника, познавшего жизнь во всех ее измерениях, во всей противоречивости бурной, стремительной, чреватой событиями небывалой важности эпохи!

Герой «Правдивых повестей» Барбюса — сильный духом человек. Главное дело его жизни — революция. Только великая цель может породить величие духа. В книгу новелл снова входит образ минувшей страшной войны, образ, столь памятный автору. И снова поражает благородная целеустремленность писателя, целеустремленность, которая пронизывала еще его давнишние «письма с фронта», адресованные жене. («Да, малышка, ты права: надо выполнить долг и надо говорить. Я всегда близко к сердцу принимаю этот долг, но сейчас больше чем когда-либо считаю его важным и необходимым».)

И если раньше в книгах Барбюса («Огонь», «Ясность») звучал голос прозревающего, то теперь в них — страсть просветленного, твердость убеждения, сила мировоззрения — тот «магический кристалл», через который Барбюс теперь видит мир и благодаря которому обретает способность писать правду об этом мире.

«Дух траншей» проникает в новые книги Барбюса. Сатира, яростно разившая военщину в романах «Огонь» и «Ясность», снова без промаха бьет в цель. Главные режиссеры трагикомедии битвы — военщина Франции, враги народа. Они убийцы тысяч французских солдат («Преступный поезд»), палачи мрачного Жоэля и веселого Мартэна («Жан смеющийся и Жан плачущий»); они покровители младших офицеров, под пьяную руку убивающих ни в чем не повинных солдат («Солдатская песня», «Два рассказа»); они совершают «подвиг» расстрела безоружных пленных («Убийца? Нет, не один, а тысячи»).

Эти и многие другие частные факты писатель-коммунист обобщает в широкую картину разгула милитаризма. Ручейки отдельных случаев сливаются в мутный кровавый поток.

Словно отточенное лезвие ножа сверкает форма обличительных новелл Барбюса. И эти новеллы также завершаются своеобразными рондо. Они публицистичны, призывны, как «Речи борца».

«Это вполне соответствует принципам той цивилизации, которая во всем мире, всюду, где только возможно, истребляет беззащитные народы, ссылаясь на то, что это дикари» («Убийца? Нет, не один, а тысячи»).

Суждения писателя о войне стали политически зрелыми. Речь идет о несправедливой бойне, ее ведут не народы, она нужна буржуазии-