Аномальщик. Часть 1 - [15]
Леший окинул меня внимательным взглядом, кивнул и пошел обратно.
Советы оказались на удивление действенными. Когда мы пришли на место и я, всю дорогу пялившийся на ноги впереди идущего Холода, поднял взгляд, то почувствовал мгновенно накатившую сильную, просто смертельную усталость.
Со стоном я буквально рухнул на землю. Как разложили палатки, разожгли костер, я и не заметил, тупо смотря перед собой.
Со стоном, пересиливая вялость в гудящих ногах, я чуть ли не подполз к костру, за своей дозой пищи. После того я стал отчаянно зевать. Забравшись в указанную мне палатку, я мгновенно вырубился. Мысль о том, чтобы поставить свою, даже не всплыла.
Утром меня разбудил переполненный мочевой пузырь. Скрючившись и пересиливая ломоту в мышцах, я сиганул в кусты, заметив по пути, что остальные уже сидят перед костром.
С блаженной улыбкой на лице, я слил «конденсат», скопившийся за ночь. Двинувшись обратно, переваливаясь на деревянных ногах, я заметил мелькнувшее в кустах лицо Сокола, тоже видимо отошедшего по нужде. Кряхтя, я выбрался на поляну, все тело ломило, будто я на камнях спал.
Между тем в голове было ясно и светло как–то. Дышалось легко, воздух полнили запахи леса. Настроение было приподнятое.
Вернувшись к костру, я застал странную картину. Леший сидел в центре круга, образованном остальными. И с закрытыми глазами. Сокол сидел перед ним и наигрывал на гитаре какую–то странно звучащую, заунывную мелодию. Я тихо сел, чуть поодаль. Раньше я не видел, чтоб они такое делали.
После получаса сидения, когда мой желудок казалось, решил прогрызть ребра, Леший открыл глаза. Все сразу стали вставать, Бурый пошел к висевшему над костром котелку. Когда он открыл крышку, у меня аж помутнение случилось от дивного запаха каши, разлетевшегося по поляне.
Леший, взяв тарелки, сел возле меня, подав одну мне. Некоторое время мы молчали, закидывая кашу в организм. Нет, все–таки самая вкусная еда, это когда на природе. Мог ли я предположить, что буду с таким аппетитом трескать простую перловку?
За кашей последовал чай, крепкий, душистый. Леший достал сигареты и повернулся ко мне.
— Ну, давай, спрашивай, — сказал он, закуривая.
— Так, собственно, что это было? — показал я кивком на место, где они сидели.
— Ориентирование на местности, — с усмешкой пояснил Леший.
Он отпил чай и посмотрел на меня.
— Это трудно вот так, с маху, объяснить. Понять еще труднее. Но раз ты с нами, — он еще раз отпил из кружки.
— Тебе знаком термин «Экстрасенсорное восприятие»? — спросил парень.
— Ну, так. Типа мысли там, на расстоянии, предметы двигают.
— Хорошо. А теперь забудь эту чушь, — Леший упер в меня взор. — Это люди, которые этого не понимают, стараются объяснить то, что не укладывается в их привычную картинку. Это Разум старается занять место Духа
— Честно говоря, я слышу слова, но понимаю через раз, — пробормотал я.
— Попытаюсь попроще, — новый глоток чая. — Попытайся на время отключить оценку того, что я буду говорить.
— Что верить без объяснения? — спросил я, чуть усмехнувшись.
— Я этого не просил. Просто попытайся не сразу отбрасывать услышанное. Оставь разложение по полочкам на потом, хорошо?
— Постараюсь, — пожал я плечами.
— Знаешь, я тоже не сразу это все принял. Как так, вот же, я это ощущаю, вижу. Или ничего не вижу, значит, ничего нет. Мне тогда предложили простой тест. Игру для ума, так сказать.
Он покосился на меня, словно желая убедиться, не буду ли я против.
— Так вот, попробуй объяснить дальтонику, что цвет, который он видит красным, на самом деле синий. При этом, вас только двое.
Легкое раздражение толкнулось мне в грудь. Вместо того, чтобы ответить, я вновь пожал плечами, в знак того, что не смогу.
— Слушай, а зачем ты тогда пошел с нами, если я тут тебя уговариваю, как девицу красную?! — повысил неожиданно голос Леший. — Распинаюсь, понимаешь, перед ним, а он сидит плечиками пожимает!
Я удивленно, нет, офигевше! глянул на него. А парень между тем встал и, гневно глядя на меня, продолжил:
— Собирай манатки и уматывай! — звенел его голос. — Чего пялишься?! Давай, вали!!!
Огорошенный подобным наездом, я тоже поднялся, глянул на остальных. А те словно не замечали этого конфликта.
— Чего озираешься? — грубо продолжил Леший. — Взял свои вещи и катись!!!
В смятении я подошел к своему рюкзаку, поднял его. Ни хрена себе пассаж! Что это на него накатило?! Я еле закинул рюкзак на спину, едва не разрыдавшись от боли в натруженных вчера мышцах. И замер в нерешительности. Соображая, в какую собственно сторону–то мне катиться?…
… — Готов? — раздался вдруг сзади вопрос Холода
— Почти, — спокойно (!) ответил Леший.
Я обернулся в непонятках. Леший стоял там же, но теперь его лицо не выражало гнева. Оно теперь вообще ничего не выражало. Блин, они ж развели меня!
— Ты сейчас думаешь, нафиг я это все затеял? — спросил Леший. — Просто тебя надо было сбить с определенной программы поведения. Иначе ты бы ничего не то, что не понял бы, даже и не услышал. Разум отсекает ту информацию, которая угрожает его целостности.
— Мы кажемся тебе странными? — подхватил Холод. — А мы не странные, мы просто другие. Наш Путь другой!
Фанфик на мангу «Infinite Stratos» (Бесконечные небеса). Мне подарена вторая жизнь. Такое ощущение, что это награда за прошлую. Но если вы думаете, что я буду сидеть, как мышка, то вы сильно ошибаетесь! Я приду и возьму все!! Теперь я могу сражаться! И за моей спиной те, кто будут биться вместе со мной! Так и будет! Ведь я русский, я могу все!! Банзай!
Фанфик на анимэ «Isekai no Seikishi Monogatari» (Иной мир – легенда Святых Рыцарей). Как тут все запутано. Огромные человекоподобные машины, летающие корабли. И вместе с этим, активно используют холодное оружие. И почему-то пилотов мужчин мало. Но это даже плюс! А с остальным разберемся, не впервой. Хотя, конечно, так впервые. Но где наша не пропадала?
Интеллектуальная автобиография одного из крупнейших культурных антропологов XX века, основателя так называемой символической, или «интерпретативной», антропологии. В основу книги лег многолетний опыт жизни и работы автора в двух городах – Паре (Индонезия) и Сефру (Марокко). За годы наблюдений изменились и эти страны, и мир в целом, и сам антрополог, и весь международный интеллектуальный контекст. Можно ли в таком случае найти исходную точку наблюдения, откуда видны эти многоуровневые изменения? Таким наблюдательным центром в книге становится фигура исследователя.
«Метафизика любви» – самое личное и наиболее оригинальное произведение Дитриха фон Гильдебранда (1889-1977). Феноменологическое истолкование philosophiaperennis (вечной философии), сделанное им в трактате «Что такое философия?», применяется здесь для анализа любви, эроса и отношений между полами. Рассматривая различные формы естественной любви (любовь детей к родителям, любовь к друзьям, ближним, детям, супружеская любовь и т.д.), Гильдебранд вслед за Платоном, Августином и Фомой Аквинским выстраивает ordo amoris (иерархию любви) от «агапэ» до «caritas».
В этом сочинении, предназначенном для широкого круга читателей, – просто и доступно, насколько только это возможно, – изложены основополагающие знания и представления, небесполезные тем, кто сохранил интерес к пониманию того, кто мы, откуда и куда идём; по сути, к пониманию того, что происходит вокруг нас. В своей книге автор рассуждает о зарождении и развитии жизни и общества; развитии от материи к духовности. При этом весь процесс изложен как следствие взаимодействий противоборствующих сторон, – начиная с атомов и заканчивая государствами.
Когда сборник «50/50...» планировался, его целью ставилось сопоставить точки зрения на наиболее важные понятия, которые имеют широкое хождение в современной общественно-политической лексике, но неодинаково воспринимаются и интерпретируются в контексте разных культур и историко-политических традиций. Авторами сборника стали ведущие исследователи-гуманитарии как СССР, так и Франции. Его статьи касаются наиболее актуальных для общества тем; многие из них, такие как "маргинальность", "терроризм", "расизм", "права человека" - продолжают оставаться злободневными. Особый интерес представляет материал, имеющий отношение к проблеме бюрократизма, суть которого состоит в том, что государство, лишая объект управления своего голоса, вынуждает его изъясняться на языке бюрократического аппарата, преследующего свои собственные интересы.
Жанр избранных сочинений рискованный. Работы, написанные в разные годы, при разных конкретно-исторических ситуациях, в разных возрастах, как правило, трудно объединить в единую книгу как по многообразию тем, так и из-за эволюции взглядов самого автора. Но, как увидит читатель, эти работы объединены в одну книгу не просто именем автора, а общим тоном всех работ, как ранее опубликованных, так и публикуемых впервые. Искать скрытую логику в порядке изложения не следует. Статьи, независимо от того, философские ли, педагогические ли, литературные ли и т. д., об одном и том же: о бытии человека и о его душе — о тревогах и проблемах жизни и познания, а также о неумирающих надеждах на лучшее будущее.
Опять тропа уходит извилистой змеей в лес. На ногах верные берцы, за спиной изрядно потертый, но прочный рюкзак. Остался позади шумный город и ты снова здесь. И пьянит чувство, что можешь и не вернуться.А деревья снова шумят и ветер будто шепчет: «Я рад!». И сбросив, будто рубище, все маски и щиты с души, идешь по покрытой травой росе, и понимаешь: «Свободен!». А в душе вновь и вновь звучат слова:«Аномальщик — это не любитель пошляться по лесам. Это не увлечение или хобби. Это то, что всегда тебе не хватало, твоя судьба и призвание.