Anno domini - [77]

Последняя его надежда была на известных людей — актеров, политиков, журналистов, адреса которых он смог отыскать в Интернете, и интеллекту и порядочности которых мог доверять. Первое письмо он отправил замечательному российскому политику и прекрасной женщине, которую наблюдал по телевидению уже много лет. Затем, не дожидаясь ответа, потому что его можно и не дождаться, Вадим отправил письма популярному певцу, которого считал самым интеллектуальным исполнителем на современной эстраде, авторитетному российскому писателю-юмористу, политику, за которого отдал свой голос в первом туре выборов и которому по-прежнему доверял, как человеку. Написал нескольким российским актерам старой школы, известному украинскому журналисту, и в конце концов, когда ни от одного из них он не получил ответа, написал актеру, попавшему недавно в автомобильную катастрофу, но, по сообщениям прессы, — поправляющемуся.

Здравствуйте, Николай Петрович!

Как же Вы всех нас напугали этой аварией! Слава Богу, что все обходится!

Я тридцатишестилетний житель Украины, и на днях мне удалось закончить написание давно задуманной повести. Столкнувшись с финансовыми сложностями в ее издании, я решил попросить помощи у известных и уважаемых людей страны, которые, прочитав ее, могли бы помочь мне рекомендацией или замолвить словечко издателю, но в какой я пришел ужас, когда смог отправить лишь несколько писем! Как многих уже нет с нами! Николай, Вы не имеете права пополнять эти грустные списки! Пожалуйста, держитесь, крепчайте и впредь — будьте осторожнее!

Моя повесть — это взгляд семидесятивосьмилетнего человека на свою промелькнувшую жизнь. Его воспоминания любви, побед и поражений, радостей и потерь. В этой повести нет убийств и погонь. В ней просто жизнь. Не та — киношная, а такая, которая окружает всех нас ежедневно. Промелькнувшая жизнь, которую замечаешь, лишь оглянувшись назад.

Оказалось, что гораздо легче написать, чем достучаться до издателей. В Украине предпочитают произведения, написанные на украинском языке. В московских издательствах мне ответили, что украинские авторы их не интересуют. Просто смешно — как примитивно! Значит, Бальзак должен был писать только для французов, а Джек Лондон — для жителей Крайнего Севера. Конечно, мне рано сравнивать себя с этими писателями, но и Москва не сразу строилась! Если бы хоть кто-нибудь из редакторов прочитал мою повесть и мог ее раскритиковать, то я не стал бы спорить, возможно, она и неинтересна, и непрофессиональна, но ведь я получаю отказы без прочтения!

Сегодня выгодно печатать лишь те книги, которые будут наверняка хорошо продаваться. Страшно смотреть на торговые полки в книжных магазинах: убийства, маньяки, насильники, банды. Чем больше крови, тем сердцу веселей! Мне хочется попытаться вернуть литературе духовную чистоту, но я одинок в своем стремлении и у меня нет денег на издание и рекламу написанного.

Вот тогда, не получив ответа от многих издательств, я решил попробовать обратиться к людям, которые, возможно, помогут мне своей рецензией или хотя бы авторитетным словом пробиться к опытному редактору.

Мне так хотелось бы написать Николаю Амосову, Иннокентию Смоктуновскому, Аркадию Райкину, Андрею Миронову, Владимиру Высоцкому, Евгению Леонову, Анатолию Папанову, Леониду Филатову. Но, к сожалению, я слишком опоздал! А те немногие, которым я все же написал, молчат.

Сделав перевод нескольких отрывков, я предложил их зарубежным агентствам. И, о чудо! Иностранцы-то отвечают! Пусть отказом, пусть у них нет переводчиков или они загружены предложениями и не берут новых авторов, но они не молчат! Они не ленятся написать две строки: «Уважаемый Вадим! Спасибо за Ваше письмо…». Они настолько внимательны к чужим людям, что находят в себе силы и время для отписки. Нашим же я пишу как в бездну!

Уважаемый Николай Петрович! Так получается, что Вы моя последняя надежда. Если у Вас будут силы и свободное время, чтобы прочитать несколько предложенных мной отрывков, я буду Вам очень признателен. Если при этом Вы еще и найдете возможность хотя бы уведомить меня, что письмо мое Вами получено, то это даст мне надежду, что мир еще не полностью съеден ржавчиной бездуховности. Мне так много хочется написать, мне так много еще хочется сказать людям! Нужна только маленькая помощь, чтобы люди меня услышали.

Николай Петрович, я от всей души желаю Вам скорейшего полного выздоровления! Мне так хочется увидеть Вас в новых фильмах, в новых ролях! Дай Бог Вам здоровья, сил и удачи!

С уважением, Вадим Александров.

После этого письма Вадим уже не писал более. В его компьютере оставалось только одно обращение, адресованное премьер-министру, но его он не отправил, потому что был уверен — оно потеряется в секретариате и не дойдет до адресата. Точно так, как не дошло его письмо до президента, возвращенное бдительным исполнителем на рассмотрение новому губернатору. От стольких тщетных попыток в душе оставалось только разочарование.

В один из этих дождливых летних дней на работу к Вадиму приехал отец. Он приехал без звонка, и Вадим сразу заметил его приподнятое настроение. Как всегда, у отца с собой была папка, полная судебных документов. В кабинете Вадим был один, и отец, сев за свободный стол, достал всю толстую стопку многомесячной бумажной работы. Он быстро нашел заготовленное письмо, написанное от руки с многочисленными поправками и исправлениями.