Anno domini - [34]

— Ребята, я случайно услышал, что на одну дверь уходит треть куба леса.

— Ну да, так Гена расписал в отчете, — растерянно ответил Сергей.

— Если я правильно понимаю, — продолжал Вадим, — куб леса — это кусок дерева размером метр на метр на метр. — Вадим руками в воздухе очертил условные формы. — Толщина двери в спичечный коробок, а ее площадь около полутора квадрата. Если следовать представленным расчетам, то выходит, что из такой глыбы дерева можно сделать всего три тоненькие двери! А куда же девается все остальное?

Сахно просиял.

— Вот ты этим и займись! У тебя так хорошо получается считать, а Татьяна в этой бухгалтерии ни в зуб ногой.

— Сергей, да я же ничего не смыслю в столярке. Мне придется полностью переучиваться, чтобы там разобраться. А завод? Да, может, Гена и прав! Ведь я только предположил.

— Пойдем, прогуляемся! — предложил Сахно и вывел друга из офиса на улицу. — Вадик, я уже несколько месяцев вожусь с этой столяркой, вкладываю деньги, а отдачи никакой. Таня в ней совершенно не разбирается, а больше доверить мне некому. Любого, кого можно туда поставить — будет воровать. Это уже проверено годами. Там, где нельзя установить жесткий контроль, обязательно будет воровство. А столярку невозможно контролировать: у них там двадцать наименований, усушки, упарки, стружки, херюшки — черт ногу сломает! Я тебе предлагаю взяться за это дело, а прибыль будем делить с тобой пополам.

Конечно, для Вадима это было интересное предложение с материальной точки зрения, но его немного пугала полная неосведомленность в технологии деревообработки. Хотя! С другой стороны — это новые знания, расширение кругозора. И опять же — деньги. Он согласился.

Уже через несколько дней он точно знал, что на изготовление одного дверного блока с коробкой уходит 0,16 куба леса, и это ровно в два раза меньше, чем те цифры, которые приносил в отчетах Гена, с которым Сахно вскоре расторг договор аренды. Помимо того, что Вадим научился теории столярного ремесла, он начал пробовать самостоятельно обрабатывать древесину. Столярка отличалась от остального заводского производства отсутствием масляных пятен, чистотой рук и приятным сосновым запахом Нового года. А кроме этого, она приносила Вадиму около девятисот гривен в месяц дополнительного заработка, и, имея на одного полторы тысячи, он мог позволить себе вполне нормальные условия жизни. Тем более что он довольно быстро подружился с Сергеем — коммерческим директором завода с необычной фамилией Карнавалов и еще несколькими ребятами, в основном холостыми, любителями отдохнуть в кафе и на природе. На дворе стояло лето, и деньги, зарабатываемые любимой работой, уходили на вечерние прогулки в компании веселых знакомых, которых Вадим очень скоро стал называть друзьями, по-прежнему относясь к этому слову с трепетной осторожностью и ответственностью. В число этих друзей входил и Гена — бывший арендатор заводской столярки, который если и затаил где-то в глубине на Вадима обиду за свое изгнание, никогда не вспоминал об этом, понимая, что виноват, прежде всего, сам, а Вадим лишь защищал интересы своего друга, ради которого он, собственно, и оказался в этом городе.

Вадим организовал пропускную систему на проходной для изделий, вывозимых со столярки. Каждый пропуск был пронумерован и подписан им лично, так что вывоз неучтенных изделий мог проводиться только по договоренности с охраной, а, учитывая то, что в течение дня Вадим неоднократно заходил на столярку, воровство здесь было практически невозможным. Был случай, когда Стас — мастер, назначенный старшим в цеху, предложил Вадиму совместное мероприятие, не совсем честное по отношению к Сахно. К нему обратился заказчик, который просил сделать рейку из своего леса по тридцать копеек за погонный метр. В общей сложности нужно было обработать десять кубов за две недели на сумму в две с половиной тысячи гривен. Стас объяснил Вадиму, что Сахно не понесет никаких убытков, если учесть, что на заводе сматывается электросчетчик. Зато, потихоньку самостоятельно выполнив этот заказ, он сможет всю сумму разделить на двоих с Вадимом.

— Стас, я приехал сюда для того, чтобы избавить моего друга от теневых операций, — объяснял Вадим предприимчивому столяру, — и уж, конечно, не стану сам их участником. Единственное, что я могу для тебя сделать — это договориться с Сахно о том, чтобы за выполненную работу ты получил не по семь копеек, как обычный рабочий, а по пятнадцать, что будет ровно той суммой, на которую ты и рассчитываешь.

Стаса, конечно, устроило это предложение, потому что он действительно ничего не терял, тем более и сама сделка становилась легальной. Вадим, как и обещал, договорился с Сахно об этих льготных условиях и через две недели положил в кассу тысячу двести гривен, довольный тем, что на корню пресек любые мысли о нечистоплотных коммерческих предприятиях.

На новом месте у Вадима все складывалось хорошо, но из дома тянулась невидимая нить печальной памяти, не отпускающая его. Почти каждый вечер, возвращаясь с работы, он ложился спать, выключал свет, и перед его глазами повторялись картины маминой болезни и смерти. Иногда он отдавался скорби, и тогда слезы заливали смятую подушку, иногда он вставал, одевался и уходил из дома в ночной город, иногда брал в магазине водку и выпивал столько, чтобы появилась возможность полузаснуть-полузабыться. Очень скоро Вадим стал бояться приближения вечернего одиночества и старался допоздна гулять в полюбившемся кафе, порой — один, но чаще — в компании новых друзей.