Аннапурна - [77]

Лагерь все больше и больше напоминает госпиталь: мысли и действия каждого определяются состоянием больных. Глаза всех прикованы к Удо. Теперь он у нас первый после Бога.

В этот же день начинается невероятно трудная работа по транспортировке больных, которая окончится только после долгого и мучительного отступления в течение шести недель под проливным дождем, по крутым и опасным склонам. Этот переход, во время которого больные возвращаются к жизни, навсегда останется примером величайшего подвига, делающего честь всем членам экспедиции.

В нашем распоряжении сверхлегкие сани, укрепленные на двух лыжах. Шерпы, естественно, незнакомы с этим приспособлением, поэтому Удо и Ишак решают сделать Ребюффа, чувствующего себя лучше остальных, жертвой первого эксперимента.

Шац принимает на себя руководство. Он размещает четырех шерпов в виде буквы V вокруг саней, и процессия трогается в путь в 2 часа 30 минут. Ребюффа хорошо укутан. Его крепко привязывают – на случай, если сани опрокинутся.

К вечеру шерпы возвращаются обратно с запиской от Шаца, в которой он советует проводить спуск при помощи шести человек.

Между тем Удо сделал инъекции всем своим пациентам и весь вечер занимается перевязками. В первой половине ночи погода ухудшается. Снова начинается сильный снегопад. Мои товарищи встревожены и решают спускать остальных пострадавших – иначе будет слишком поздно.

К счастью, утром погода хорошая. Мне предстоит спускаться первому. Перед выходом Удо осматривает мои ноги и руки и меняет повязки. Он очень доволен поразительным, по его словам, улучшением. Меня одевают, засовывают в спальный мешок и кладут на сани. Повязка мешает мне видеть. Я чувствую, что воздух теплый, значит, погода хорошая. Однако неприятно спускаться, не отдавая себе отчета в том, что происходит вокруг. Анг-Таркэ возглавляет шерпов. Я с радостью слышу, что Ишак будет сопровождать меня. Я не буду один, если мне что-нибудь потребуется. В глубине души я страшусь этого спуска, особенно перехода через скалы. Как-то это получится? Но шерпы – умные ребята, им никогда не приходится объяснять что-либо дважды. Позднее, уже в лагере, Ишак выражает свое восхищение.

– Даже во Франции было бы трудно найти такую команду, – говорит он, – все они выкладывались, как могли, и каждое движение было точно согласовано.

Несколько рывков, и сани трогаются. Я очень слаб и немного оглох, но узнаю голос Удо, посылающего нам традиционное напутствие альпинистов:

– Счастливого спуска!

Он, конечно, сейчас машет рукой, провожая нас. На мне вся моя одежда, и я весь в поту – должно быть, припекает солнце. Время от времени спина касается снега. Ишак то и дело подходит с какими-нибудь словами. Мне приятно слышать его голос и сознавать, что он рядом. Внезапно склон делается круче, и, несмотря на удерживающие меня веревки, я скольжу вперед. Шерпы располагаются в виде перевернутой буквы V, чтобы тормозить. Мы подошли к большому скальному участку. Насколько я помню, здесь очень круто. Догадываюсь, что Ишак забил ледоруб, чтобы удерживать меня.

Слышно глухое эхо – сераки, надо торопиться, ибо они в любой момент могут обрушиться. Мы добираемся до скал. Как ухитряются здесь двигаться шерпы, навсегда останется для меня загадкой. Стена чрезвычайно крута, но меня несут прямо на санях. Впоследствии Ишак говорил, что если бы я мог видеть, то не выдержал бы этого зрелища. Это сплошные акробатические номера, совершенно невероятное лазание Слышу вздохи облегчения – должно быть, мы наконец добрались до ледника. Сани возвращаются в горизонтальное положение, я – на снегу. Несколько минут отдыха, и затем мы продолжаем путь, как мне кажется, в быстром темпе. Я представляю, как шерпы, натягивая веревки, мчатся по снегу, хотя, конечно, это всего лишь фантазия. Затем скорость уменьшается – мы подошли к морене лагеря I.

Некоторое время я остаюсь один. Шерпы ставят большую палатку, куда через несколько минут меня переносят. Ишак располагается рядом со мной. С этого момента мы не разлучаемся ни днем, ни ночью: он живет в той же палатке и ухаживает за мной, как за братом. Спуск занял 2 часа 20 минут. Шерпы показали чудеса. Что бы мы делали без них?

Ишак вкратце рассказывает мне, что происходит вокруг. Ужасно быть слепым. Я чувствую себя какой-то вещью. Я знаю, что у меня офтальмия менее серьезна, чем у других, и без конца прошу снять повязку. Но я всего лишь вещь и не имею права голоса. Хотя погода пасмурная и сыплет крупа, шерпы вместе с Шацем и Нуаелем возвращаются в лагерь II за Ляшеналем. Около трех часов начинает падать снег. Я тоскую в палатке наедине со своими мыслями. Время от времени тишина нарушается треском ломающегося льда. Эти звуки вызывают у меня некоторую тревогу: где они поставили палатку? Что, если внезапно откроется трещина? Я стыжусь этого детского страха – уж альпинист с многолетним опытом должен прекрасно знать, что трещина не открывается в одну секунду!

Ишак, единственный здоровый сагиб, наблюдает за организацией лагеря I. К концу дня, около пяти часов, он, к своему большому удивлению, видит, как из тумана появляются Нуаель и шерпы, спускающие Ляшеналя. Все они покрыты снегом. На этот раз шерпам для спуска потребовалось всего 1 час и 45 минут – у них был ужасный день, и они совершенно измотаны. Это выражается жалобами: еды недостаточно, и часть снаряжения осталась наверху, в III и IV лагерях. Это их особенно беспокоит, так как в гималайских экспедициях обычно принято, что личное снаряжение шерпов оставляется им в качестве награды. Они горько сожалеют об утрате всего этого имущества, и Анг-Таркэ даже объявляет о своем намерении подняться снова в лагерь III.