Анналы - [141]
61. И вот ликующие римляне поднимаются на Капитолий и, наконец, снова обращают к богам благодарственные молитвы. Повергнув статуи Поппеи, они приносят на плечах изображения Октавии, осыпают их цветами, устанавливают на форуме и в храмах. Затем толпа направляется воздать хвалу принцепсу. И она уже заполнила и оглашала приветственными кликами весь Палатин, как вдруг появляются высланные против нее воинские отряды и разгоняют ее плетьми, угрожая оружием. Произведенные смутою изменения были устранены и статуи Поппеи поставлены на прежних местах. А она, всегда неистовая в гневе, а на этот раз и объятая страхом, как бы толпа не предалась еще большим бесчинствам и народные волнения не произвели перемены в Нероне, припадает к его коленям, говоря, что для нее дело идет уже не только о том, чтобы отстаивать свое супружество с ним, хотя и оно ей дороже жизни, но самую жизнь от угрожающих расправиться с нею клиентов и рабов Октавии, которые, изображая собой народ, дерзнули в мирное время на то, что не часто случается даже во время войны. Их оружие было направлено против принцепса, и им лишь не хватало вождя, а он без труда отыщется, когда разразится мятеж, стоит только Октавии покинуть Кампанию и направиться в Рим: ведь даже в ее отсутствие достаточно было одного ее мановения, чтобы вспыхнули беспорядки. В чем же все-таки ее, Поппеи, вина? Кому и чем она нанесла обиду? Или тем, что пенатам Цезарей даст законных наследников? Или, быть может, римский народ предпочитает наделить императорской властью отпрыска египетского флейтиста? Наконец, если так требуется для блага римского государства, пусть он, Нерон, добровольно, а не по принуждению призовет госпожу[35] или в противном случае позаботится о безопасности. Благодаря должному отпору и с применением незначительных сил первая вспышка была подавлена, но если приверженцы Октавии уверятся в том, что она не будет женою принцепса, они дадут ей супруга.
62. Эта возбужденная речь, направленная к тому, чтобы вызвать в слушателе тревогу и раздражение, испугала и распалила гневом Нерона. Обвинение Октавии в прелюбодеянии с рабом никому не внушало доверия и опровергалось подвергнутыми допросам рабынями. И вот ищут кого-нибудь, кто согласился бы признаться в преступной связи с Октавией, а вместе с тем и в намерении захватить верховную власть. Пригодным для этого принцепс счел убийцу его матери Аникета, стоявшего, как я указывал выше, во главе Мизенского флота. К нему после осуществления этого злодеяния он проявлял мало расположения, а в дальнейшем проникся глубокою ненавистью, ибо пославшие на преступления видят в их исполнителях живой укор для себя. Итак, вызвав его, Цезарь начинает с упоминания о его прежней услуге: он один помог принцепсу спастись от покушавшейся на его жизнь матери; ныне ему представляется случай заслужить не меньшую его благодарность, содействуя в удалении враждебной ему жены. Тут не понадобятся ни его рука, ни его меч; ему нужно будет лишь признаться в прелюбодеянии с Октавией. Нерон обещает ему пока негласное, но щедрое вознаграждение и приятное существование вне Италии, и грозит, если он откажется от этого поручения, предать его смерти. Аникет с прирожденным ему бездушием и с тою же легкостью, с какой шел на прежние злодеяния, измышляет и разглашает даже больше того, что ему было велено, в присутствии приближенных принцепса, собранных как бы на совещание. После этого Аникета отправляют в изгнание на остров Сардинию, где он безбедно проживал в ссылке и умер естественной смертью.
63. Между тем Нерон заявляет в изданном им указе, что, как он дознался, Октавия, дабы располагать флотом, соблазнила его префекта и, побуждаемая преступностью этой связи, пресекла беременность (он забыл свое недавнее утверждение, что она бесплодна), и заточает ее на острове Пандатерии. Ни одна изгнанница не вызывала большего сострадания у тех, кому пришлось повидать их собственными глазами. Некоторые еще помнили, как Тиберием была сослана Агриппина, еще свежее в памяти была судьба Юлии, сосланной Клавдием. Но и та и другая подверглись изгнанию, достигнув зрелого возраста: они обе испытали радости жизни, и безотрадное настоящее облегчалось для них воспоминанием о былой, лучшей доле. А для Октавии день свадьбы сразу же стал как бы днем ее похорон: она вступила в супружество, не принесшее ей ничего, кроме скорби: посредством яда у нее был отнят отец, а вскоре после того и брат; затем над госпожою взяла верх рабыня; потом Нерон, вступив в брак с Поппеей, тем самым обрек свою прежнюю жену гибели, и, наконец, — последнее обвинение, которое тягостней самой гибели.
64. Там в окружении центурионов и воинов томилась еще не достигшая двадцатилетнего возраста молодая женщина, уже, как предвещали ее несчастья, исторгнутая из жизни, но еще не нашедшая даруемого смертью успокоения. Прошло немного дней, и ей объявляют, что она должна умереть, хотя она уже признавала себя незамужнею женщиной и только сестрою принцепса, взывая к именам их общих предков Германиков
