Аннабэль - [7]

Нужно ухватиться рукой за щель между досками задней стены сарая, а после вставить ногу в щель забора. Теперь подтянуться и взяться за верхнее бревно. Главное не попасть на один из деревянных шипов, торчащих вверху. Вот тут в ограде ещё одна щель, так что можно стоять и держаться за крышу сарая. Ф-фух, прямо перед лицом пролетают летучие мыши! Чуть вниз не свалилась из-за этой напасти.

Ладно, продолжаем. Упираясь ногами в забор, заползаю на крышу. Осталось разбежаться и прыгнуть. Всякий раз, когда делаю это в темноте, кажется, будто земли внизу нет, и я лечу в абсолютной пустоте — дух захватывает! Прямо перед лицом из мрака возникает ветка дерева, и я хватаюсь за неё обеими руками. Пальцы скользят, но я всё же удерживаюсь и ветвь медленно опускается вниз, покуда я не касаюсь подошвами земли.

— Когда-нибудь твои безумства закончатся сломанной ногой, — доносится голос из зарослей. — Мне, откровенно говоря, страшно на это смотреть, даже не представляю, что ощущаешь ты.

— А мне нравится, — потираю ладони и морщусь. — Чувствую себя птичкой.

Из темноты выходит человек в плаще с капюшоном, наброшенным на голову. Лица не видно.

— Когда я была в Перпиньяне, — Бер отбрасывает капюшон, — то видела там смешного зверька. Говорят, его привезли откуда-то с далёкого юга. Там так жарко, что у всех людей чёрная кожа.

— Чёрная кожа! — я смеюсь. — Ну ты и выдумщица.

— Ага, я тоже посмеялась. Так вот, этот зверёк очень ловко прыгал по веткам деревьев — прямо, как ты сейчас.

— Ну, спасибо, — я щипаю Бер за бок, и она жалобно пищит. — Получай!

— Ах ты так? — меня щипают в ответ. — На и тебе!

Так мы развлекаемся, покуда за оградой не начинает лаять Фора — наш дворовый пёс, которого на ночь спускают с верёвки. Ну, если старая глухая собака услышала нашу возню, значит пора прекращать веселье.

— Идём? — спрашиваю я, и Бер отрицательно качает головой. — Что такое?

— Не могу, — в слабом свете низко висящей луны я вижу выражение тревоги и печали на лицо подруги. — Слышала про хворь, которая высасывает жизнь из человека?

— Да, Луи сегодня рассказывал. Странно, что больше никто до этого не упоминал.

— Люди боятся. Ходит слух, дескать, если упомянуть болезнь, то она перекинется на тебя. И знаешь, что-то в этом есть.

— Но ты не боишься? — уточняю я.

— Нет, у меня есть один хороший оберег. Он мне остался от бабушки.

— Её, вроде как, тоже считали ведьмой? — я щёлкаю Бер по носу. — От ведьмы к ведьме?

— Пусть так, — она вздыхает. — Так вот, в соседнем доме живёт девочка, её зовут Луиза и она подхватила этот недуг.

— А ты тут при чём? — спрашиваю я. — На лекаря ты вроде бы не училась и зелья никогда не варила.

— Я знаю, что нужно делать, — подруга смотрит мне в глаза. Сейчас Бер абсолютно серьёзна. — Думаю, эту неделю я не смогу гулять с тобой по ночам, ты уж прости. Потом, когда всё закончится…

— Ладно, — я машу рукой. — Неделя — это не так уж много. Так, может быть, я пойду с тобой?

— Нет! — сейчас Берн кажется даже испуганной. — Не надо. Ани, понимаешь… В общем, это такая вещь, которую я должна делать в одиночестве.

— Ну и пожалуйста, — делаю вид, будто обиделась. — Так и скажи, что я тебе буду мешать.

— Ани, — Бер дёргает меня за рукав. — Ну не могу я тебя взять с собой, поверь.

— Да хорошо, — прекращаю притворяться обиженной. — Пошли, пройдёмся до дороги.

По пути Бер рассказывает про свою бабушку и про то, как её один раз едва не сожгли на костре. В самый последний миг её парень, дедушка Бернадет, и его товарищи напали на толпу жаждущих крови ублюдков и отбили несчастную. Ту потасовку до сих пор помнят местные старики и называют Большой дракой за ведьму.

— Срочно заводи себе парня, — советую я подруге. — А то некому тебя будет отбивать, если что.

— Оливье набивается, — Бер вздыхает. — Но ты же сама знаешь, какой он придурок. Вчера вот сказал, что если я не стану с ним встречаться, то он всем расскажет, будто видел, как я колдую. И ещё у него изо рта вечно смердит — фу!

Мы прощаемся на перекрёстке, и некоторое время я думаю, куда пойти погулять. Настроение, если честно, слегка подпорчено, и я ощущаю, как грусть мало-помалу наполняет душу. В такие моменты хочется с кем-то поговорить, выплеснуть всё, что грызёт изнутри. Но кому?..

Я знаю, кто всегда готов выслушать меня.

Так было, пока папа был жив.

Надеюсь, и сейчас он слышит меня на небесах.

В нашем семейном склепе, как обычно, темно, тихо и спокойно. Не знаю, почему некоторые люди боятся кладбищ и склепов. Как по мне — это самые безопасные места, где ты можешь отдохнуть от суеты и пообщаться с близкими людьми.

Поглаживая каменную стену саркофага, я рассказываю папе, про свою жизнь, жалуюсь на мачеху и её дочек и прошу, чтобы папа, как можно быстрее забрал меня к себе. Если подумать, то что меня здесь держит? Бер? Рано или поздно подруга найдёт себе парня и забудет про Аннабель. Тогда у меня не останется ни единой причины продолжать жить.

Хочется остаться в склепе, но приходится возвращаться. Я медленно иду по кладбищу, и всё вокруг расплывается, точно я утонула и бреду по дну реки.

— Папа, папа, — бормочу я, вытирая слёзы с глаз. — Ты же говорил, что всё будет хорошо. Рассказывал, что если станет плохо, то ко мне прилетит моя крёстная фея и всё исправит. Махнёт волшебной палочкой и…