Аннабель, дорогая - [5]

Я подняла глаза на картину Джорджа Стаббса, висящую напротив письменного стола. Художник изобразил, как на ньюмаркетском ипподроме обучают чистокровок. Эта картина — подарок Джералда на мой двадцать первый день рождения — очень мне нравилась. У меня на глаза навернулись слезы.

— Как вы все это переносите, Аннабель? — спросил сэр Мэтью. — И как поживает юный Джайлз?

Я через силу улыбнулась:

— Стараемся держаться, сэр Мэтью. Удар был слишком неожиданным, и я до сих пор не осознала, что Джералда больше нет с нами.

Он покачал головой:

— Да, совсем молодой человек, полный жизни. Сколько ему было? Двадцать девять?

— Двадцать восемь.

— Ведь Джералд много раз целыми днями охотился под дождем, возвращался домой насквозь промокший — и ничего, даже насморка не было, — заметил сэр Мэтью. — Как же он схватил воспаление легких, и где — в Лондоне?

Я устало потерла глаза.

— Сама не знаю, как это случилось, сэр Мэтью.

— Вы уж простите меня, дорогая, что досаждаю вам нудными разговорами. Но если могу быть чем-нибудь полезен, я всегда к вашим услугам.

— Весьма признательна вам, сэр Мэтью. В тяжелые времена всем нужна поддержка друзей.

Он устремил на меня проницательный взгляд.

— Герцогиня все еще здесь?

Сэр Мэтью спрашивал о моей матери, герцогине Сайе. Через два года после смерти шестого графа Уэстона, отца Джералда, она вступила в третий брак с герцогом Сайе и просто обожала, когда ее называли «ваша светлость».

— Она уезжает сегодня днем, — ответила я.

— Хорошо.

Мы обменялись улыбками, прекрасно понимая друг друга.

— Я слышал от Адама, что Уэстон назначил Стивена опекуном Джайлза.

— Так и есть.

Он одобрительно кивнул.

Стивен однажды спас одну из призовых сук сэра Мэтью от рогов разъяренного быка, что навсегда сделало его героем в глазах баронета.

— Уэстон поступил очень разумно. Адам, конечно, хорошо знает свое дело, но слишком стар, чтобы заботиться о мальчике. — Сэр Мэтью запустил пальцы в свою короткую седеющую шевелюру и доверительно сказал:

— Знаете, Аннабель, я всегда полагал, что слух о том, будто Стивен занимался контрабандной торговлей, не лишен оснований.

— Возможно, — равнодушно отозвалась я, — однако по истечении пяти лет это едва ли имеет значение. А правда ли, что Дерхэм продает своих собак? — спросила я, чтобы сменить тему.

— Они уже проданы, Аннабель, — ответил сэр Мэтью и, сделав паузу, добавил:

— За две тысячи гиней.

— Неужели?

Сэр Мэтью торжественно кивнул, налил себе вина и рассказал все, что знал об этом.

***

На другое утро я решила посетить Фентонов, ферма которых находится неподалеку, и поехала через широкие лужайки уэстонского парка. Перед самым рассветом прошел дождь, и на аллее с деревьев капала вода. Обновленная природа дышала свежестью. Выгнутая шея моей ухоженной каштановой кобылы Феи лоснилась, пружинистый шаг свидетельствовал о силе и здоровье. Такое утро, как это, всегда вселяет радость жизни. Мне не хотелось думать о Джералде. Я слегка пришпорила лошадь, и она помчалась галопом к уэстонской дороге.

Ферма Фентонов выглядела вполне процветающей: два больших амбара, сарай для телег, зернохранилище и свинарник. Общий вид несколько портил лишь сильно потоптанный самшитовый кустарник по правую руку от дома. Сидя в седле, я мысленно рисовала себе картину происшедшего, воображая, как понесшая лошадь продиралась сквозь кусты.

При мысли, что под копытами мог оказаться играющий ребенок, кровь застыла у меня в жилах.

— Миледи! — Миссис Фентон стояла в дверях, вытирая руки о передник.

Улыбнувшись ей, я спешилась, привязала Фею к воротам и вошла во двор.

Сьюзен Фентон, дочь уэстонского фермера-арендатора и жена здешнего фермера, была несколькими годами старше меня. Я последовала за ней на кухню, и она, выразив мне сочувствие по поводу моей утраты, заварила чай. Потом, взяв чайник и чашки, мы перешли в небольшую прохладную гостиную. Сьюзен Фентон, поставив чайник на складной столик, пригласила меня сесть на дубовый стул с мягким бело-голубым сиденьем, украшенным вышивкой.

Оправив длинную юбку моего серого костюма для верховой езды, я сказала:

— Должна извиниться перед вами за то, что произошло с вашим кустарником.

Ее хорошенькое, свежее, как яблоневый цвет, лицо было невозмутимо спокойным.

— Не сомневаюсь, что вы полностью восстановите мой кустарник, миледи. Меня беспокоит другое. Мой Робби часто играет в этом укромном месте. — Она отпила чай. — По крайней мере оно казалось мне укромным.

— Я видела кустарник с дороги. Лошадь проскакала прямо сквозь него?

— Да. Я до смерти напугалась.

Ее страх ничуть не удивлял меня.

— Это был не член нашего клуба, Сьюзен, — заметила я. — Какой-то гость, сущий болван, не справился со своей лошадью.

— Мне безразлично, кто это сделал, миледи, — решительно возразила Сьюзен. — Я знаю, что это уэстонская земля, но Фентон взял ее в аренду, и пусть охотники не приближаются к моему дому.

В этот миг забили старинные часы, и мне пришлось подождать, пока бой стихнет.

— Обычно никто не приближается к домам, Сьюзен, — наконец ответила я. — По словам сэра Мэтью, они охотились за милю отсюда.

— То, что охотникам не положено приближаться сюда, не утешило бы нас, если бы с нашим сыном приключилась беда, — промолвила Сьюзен. — Что ни говорите, миледи, а лошадь все же подскакала к дому и могла убить моего мальчика.