Анна в кроваво-алом - [10]

– Сказал, посмотрим. Сначала надо тут кое-что доделать.

– А что?

Я коротко рассказал ему о стопщике Графства 12. В ответ он засыпал меня идиотскими предложениями, как того выманить, – настолько идиотскими, что я их даже не запомнил. Потом, как обычно, пытался уговорить меня перебраться в Новый Орлеан.

Я к Новому Орлеану на пушечный выстрел не подойду. Привидений в этом городишке как грязи, и так ему и надо. Нигде в мире так не любят своих призраков, как там. Порой я беспокоюсь за Ромашку: вдруг кто-нибудь просечет, что он разговаривает со мной, снабжает наводками на дичь, и однажды мне придется охотиться уже на него в виде жертвы расчленителя, волочащей за собой оторванные конечности по какому-нибудь складу.

Я соврал ему в тот день. Никакого «посмотрим». К тому моменту, как я слез с телефона, я уже знал, что займусь Анной. Нутро сказало мне, что это не просто байка. И, кроме того, мне хотелось увидеть ее, одетую в кроваво-алое.

Глава 5

Судя по всему, учреждение общего и профессионального образования имени сэра Уинстона Черчилля такая же старшая школа, как и любая из тех, где мне доводилось учиться в Штатах. Весь первый урок я составлял себе расписание под руководством школьного консультанта мисс Бен, доброй, похожей на птичку молодой женщины, обреченной носить мешковатые водолазки и держать слишком много кошек.

Теперь же в коридоре все глаза устремлены на меня. Я новенький и отличаюсь от них, но это не единственная причина. Все разглядывают всех, ведь это первый день занятий, и людям не терпится узнать, во что превратились за лето их одноклассники. В данный момент в здании проходят испытание не меньше пятидесяти преображений и новых стилей. Одутловатая заучка выбелила волосы и напялила собачий ошейник. Тощий паренек из команды по легкой атлетике весь июль и август тягал железо и скупал футболки в облипочку.

Однако на мне взгляды задерживаются дольше, потому что хоть я и новенький, но веду себя не так. Я едва замечаю номера на кабинетах, мимо которых прохожу. Вскоре и так выяснится, где у меня занятия, – зачем волноваться? Кроме того, я в этом руку набил. За последние три года я сменил дюжину школ. И я кое-что ищу.

Мне нужно подключиться к социальной трубе. Нужно, чтобы люди со мной разговаривали, чтобы я мог задать им вопросы, на которые мне нужны ответы. Поэтому при каждом переводе я всегда высматриваю пчелиную царицу.

Такая есть в каждой школе. Девочка, которая знает все и всех. Наверное, можно попробовать закорешиться с главным спортсменом, но это мне никогда толком не давалось. Мы с папой не смотрели спорт по телику и не играли в мяч. Я могу целый день бороться с мертвецами, но от тачбола рискую в обморок хлопнуться. Девчонки, со своей стороны, всегда легко идут на контакт. Не знаю точно, почему так. Может, дело в ауре чужака и удачно подобранном мрачном образе. Или в отцовской харизме, которая порой проступает, когда я смотрюсь в зеркало. Или я просто чертовски хорош собой. Поэтому я фланирую по коридорам, пока наконец не вижу ее, улыбающуюся и окруженную людьми.

Ошибка исключена: школьные королевы всегда смазливы, но эта настоящая красавица. Почти метровый каскад золотых волос, и губы цвета спелых персиков. Как только она замечает меня, на подбородке у нее появляется ямочка. Улыбка ей к лицу. Эта девица получает в «Черчилле» все, что захочет. Любимица учителей, королева бала, глава партии. Она может рассказать мне все, что я хочу знать. И, надеюсь, она так и сделает.

Проходя мимо, подчеркнуто ее игнорирую. Спустя несколько секунд она покидает дружеский кружок и догоняет меня:

– Привет. Я тебя раньше в наших краях не видела.

– Только что приехал в город.

Она снова улыбается. У нее безупречные зубы и теплые шоколадные глаза. Обезоруживает мгновенно.

– Тогда тебе надо помочь освоиться. Я Кармель Джонс.

– Тезей Кассио Лоувуд. Это какие же родители называют ребенка Кармель?

Смеется:

– Это какие же родители называют ребенка Тезей Кассио?

– Хиппи, – отвечаю я.

– Именно.

Мы смеемся вместе, и я не так уж неискренен. Кармель Джонс в этой школе хозяйка. Это видно по тому, как она держится, словно ей в жизни не приходилось становиться на колени. Это видно по тому, как толпа рассыпается перед ней, будто птицы при виде подкрадывающейся кошки. И одновременно она не кажется надменной и не ходит с таким видом, словно ей все должны, как многие из подобных девиц. Я показываю ей свое расписание, и она замечает, что у нас общая биология четвертым уроком и, что еще лучше, общая большая перемена. Затем она оставляет меня у двери на мой второй урок и, уходя, оборачивается и подмигивает через плечо.

Пчелиные царицы просто часть работы. Порой трудно об этом не забыть.

За обедом Кармель машет мне, чтоб я сел рядом, но я не подхожу к ней вот так сразу. Я здесь не для того, чтоб на свидания бегать, и не хочу подавать ей лишних надежд. Однако она крайне привлекательна, и мне приходится напоминать себе, что популярность и обеспеченность, скорее всего, сделали ее невыносимо скучной. Для меня в ней слишком много дневного света. Сказать по правде, во всех остальных тоже. А чего вы ожидаете? Я часто переезжаю и провожу слишком много бессонных ночей, убивая тварей. Кто станет с этим мириться?