Анна Павлова - [28]

Она отличалась от всех бывших Жизелей. Она отличалась от той, что пришла после.

«Плачущим духом» назвал Аким Волынский Жизель Ольги Спесивцевой. Жалоба души, обреченной на гибель, звучала там на всем протяжении роли. Безнадежность предчувствий с первых шагов отмечала Жидель Спесивцевой, где все павловское — хрупкость, утонченность — выступало в болезненно обостренном виде. Уже не было контраста нежности и воли, торжественных слез, просветленной печали великой Павловой. Жидель Спесивцевой явилась отрицанием любви и веры.

Жизель Павловой, скорбя о быстротечности прекрасного, призывала поклоняться прекрасному в человеке и оберегать его.

Она снова была героиней собственной песни.

Облик ее Жизели, обращенной в вилису, был светел.

Балет, не состязаясь с возможностями драмы, иногда обнаруживал и свои преимущества. Темы Офелии, Маргариты, Ларисы обрывались там, где тема Жизели переходила в другой план, не ограниченный конкретностью житейских обстоятельств.

Жизель не горевала о разлуке с любимым, не боялась за него. Может быть потому, что, преображенный любовью, он и сам не должен был ничего бояться.

Душа, очищенная страданием и уже свободная от него, сливалась с природой, — такова была вилиса Павловой. С наивной прямотой раскрывался пантеистический идеал этой пляшущей язычницы.

Не случайно же, по свидетельству многих биографов, она почти никогда не читала, но откуда- то знала наизусть стихи на разных языках. Стихи, похожие на танец, на разговор с природой, с миром зверей и птиц. Для нее звери и птицы не разделялись на чистых и нечистых: она бесстрашно брала в руки змей, кормила медведей, носила За пазухой птиц. Отказывалась от спутников, оставаясь у подножия сфинкса в африканской пустыне ночью, до восхода солнца одна.

Нарушенная цельность мира воскресала во втором акте в идеальных созвучиях. Одинокая судьба сливалась с незыблемой гармонией природы. Это, порой поверхностно, порой проникая в суть, отмечали видевшие Павлову в «Жирели».

От спектакля к спектаклю подхватывал Светлов тему своей королевы Маб. В 1904 году он писал после «Жизели»: «В зеленом царстве вилис не было танцовщицы, а была легкокрылая тень, воздушная и мечтательная, как эфемерида, ожившая ночью и исчезнувшая на рассвете с первыми розовыми лучами всходившего солнца. И все было в ней «гармония и диво». В 1905-м — «Сколько светлого счастья в полетах вырвавшейся из мрачной могилы вилисы, купающейся в голубых лучах летней ночи...» В 1906-м — «Во втором акте Жидель уже не человек, а тень: эгоизм любви исчез, как дым, вся горечь, вся печаль жизни осталась там, далеко. И когда Павлова является то здесь, то там воздушной тенью, осиянной мечтательным блеском луны, среди таинственного леса, наполненного цветами, то на ее лице играет уже спокойная улыбка ребенка; в ее неземном взоре — удивление и радость вырвавшейся на свободу птички».

А уже в 1911 году Андрей Левинсон писал о Павловой-гастролерше в «Жидели»: «Танец г-жи Павловой, абсолютный и совершенный, вознесенный, как пламя свечи, порой колеблемое дуновением страсти...»

Архив дирекции императорских театров. Дело в синей обложке под номером 2355: «О службе Анны Матвеевны Павловой». В деле — повышения в разрядах, отпуска, командировки в Москву. По нему судить —очень ровно протекала будто бы жизнь.

В сентябре 1902 года — перевели из корифеек во вторые танцовщицы, назначив оклад жалованья 1200 рублей в год.

В 1903-м — с 20 мая по 20 сентября — она, наконец-то, отправилась в Милан к знаменитой Беретта.

Толстенькая коротышка с закрученной на затылке жидкой косицей величественно восседала в кресле, не затрудняясь показом движений. Ученицы обязаны были знать расписание каждого дня, заданное навечно. Но старуха хранила удивительные секреты ремесла, до блеска начищая, оттачивая хитрую механику танца. После урока ей по очереди целовали руку и с порога восклицали признательно:

— Grazie, carissima Signora!

В Петербург Павлова вернулась уже первой танцовщицей — на деле балериной. Ей позволили теперь отказаться от мелких сольных кусков. Но она была на танец жадна и способна назавтра после «Баядерки» или «Жизели» танцевать в «Демоне» лезгинку или панадерос в «Раймонде».

Павлова делала раннюю и блистательную карьеру.

«Наяда и рыбак» — 7 декабря 1903 года.

«В роли Наяды она производит цельное впечатление искреннего творчества. Pas de deux (вставное) и вариации grand pas — в особенности adagio— маленькие хореографические пормки, полные вкуса, элегантности, художественно законченных деталей, высокий образец классической хореографии, как исполненная ею calabraise — художественный образец характерного и национального танца. Удивительно изящна одна из деталей pas de deux, когда балерина—-наяда в руках рыбака делает пластические, плавные движения, словно хочет вырваться от него в свою родную стихию».

«Пахита» — 2 мая 1904 года.

«Scene mimique перемешана с испанским танцем, который искусно вплетен в нее и составляет с нею неразложимое целое. Тому, кто видел этот испанский танец в исполнении г-жи Павловой, его не забыть: столько в нем блеска, силы, темперамента и пластической красоты. В горах далекой Гренады так танцуют гитаны эти танцы, полные огня и страсти, и так танцует их у нас только одна Павлова... В знаменитом grand pas балерина вызывала горячие восторги своими вариациями. .. Первая — нежного, деликатного рисунка, мягкого и грациозного колорита; вторая — с широкими полетами, которые всегда были шедеврами г-жи Павловой, одаренной редкой тайной нарушать законы земного тяготения».