Анна Керн. Муза А.С. Пушкина - [52]

Усадьба Прямухино.

У любящей четы Бакуниных было одиннадцать детей. Один из сыновей, Александр Александрович (1821–1908), поручик, стал мужем Елизаветы Васильевны Марковой-Виноградской, родной и любимой сестры Александра Васильевича. Елизавета Васильевна была дружна с братом и его женой, переписывалась с ними, сама гостила у них и принимала их у себя в Прямухино. После того как Елизавета Васильевна скончалась в 1853 г., Александр Александрович женился вновь, на тезке первой жены, Елизавете Александровне Львовой. Их дружба с Марковыми-Виноградскими продолжалась.

В Прямухине наши герои жили насыщенной жизнью, общались («наслушивались умных речей», по выражению Александра Васильевича) с интересными людьми, часто бывавшими у Бакуниных, были окружены вниманием и заботой. Анна Петровна написала об этом (точнее, продиктовала) в письме Алексею Вульфу:

«Видишь, где я очутилась, мой добрый друг и брат? В доме, где я бывала в детстве и где мне так хорошо на старости, и где ты бывал в прошлые годы нередко, и где надеюсь видеть тебя, может быть, даже в это лето… А как мы с мужем были бы рады этому!.. Добрейшие хозяева наши Александр и его жена Лиза Бакунины так с нами ласковы и внимательны, что мы испытываем полное довольство и покой…

Вскоре после смерти Анны Петровны с подачи журнала «Русский архив» появилось и быстро распространилось предание, что ее похоронная процессия повстречалась у Тверской заставы с памятником Пушкину, который привезли в Москву. Однако же эту красивую легенду развеял уже упоминавшийся актер Малого театра О. А. Правдин, рассказав о действительном случае, послужившем поводом к ее возникновению.

«Это было, кажется, в мае… Анна Петровна сильно захворала, так что за ней усилили уход и оберегали от всего, что могло бы ее встревожить. Был очень жаркий день, все окна были настежь. Я шел к Виноградским. Дойдя до их дома, я был поражен необычайно шумливой толпой. Шестнадцать крепких битюгов, запряженных по четыре в ряд, цугом везли какую-то колесную платформу, на которой была помещена громадная, необычайной величины гранитная глыба, которая застряла и не двигалась. Эта глыба была пьедесталом памятника Пушкину. Наконец среди шума и гама удалось-таки сдвинуть колесницу, и она направилась к Страстному. …Больная встревожилась, стала расспрашивать, и, когда после настойчивых ее требований (ее боялись волновать) ей сказали, в чем дело, она успокоилась, облегченно вздохнула и сказала с блаженной улыбкой: «А, наконец-то! Ну, слава богу, давно пора!»» Опровергает легенду и тот факт, что сам памятник, созданный скульптором А. М. Опекушиным, открыли только год спустя, летом 1880 г.

Из Москвы мы переехали в Торжок еще в апреле, по случаю дороговизны и потому что утомились от суеты и грязи номерной жизни… В половине же октября переехали в Прямухино по влечению сердца и в видах экономии… Прямухино все то же, что и было 70 лет назад, и это мне очень приятно; а между тем милое наше Берново уже далеко не то!..

Дети наши в Москве, и мы надеемся, что доставят нам радость свидания в скором времени…

Мое здоровье недурно, но болезненная тоска по временам опять одолевает меня… и память очень плоха… Вследствие этого напомни мне о всех наших родных и утешь подробною грамоткою о себе, старый и неизменный друг и брат.

Будь здоров и люби – хоть немножко – неизменно преданного тебе друга Анну Виноградскую».

Это письмо, в целом спокойное и благостное, оказалось последним (во всяком случае, из известных) письмом Анны Петровны.

В декабре Александр Васильевич вместе с А. А. Бакуниным съездил в Торжок, и эта поездка стала для него роковой. «Колотились мы по замерзшим глыбам семь часов, и поздно вечером дотащились до города совершенно разбитые… я вернулся домой в страшную вьюгу, пронизывавшую меня своим свирепым холодом до самых тайных закоулков моих больных кишок». Вернувшись, Марков-Виноградский слег в постель и больше уже не поднялся, несмотря на то что его пользовали хорошие доктора, за которыми сразу послали хозяева.

Последняя запись в дневнике А. В. Маркова-Виноградского сделана его рукой 23 января 1879 г.: «Раннее утро. Завывает ветер, и печи трещат и пылают по коридору, согревая наше аббатство. Тяжкие недуги мои как будто смягчаются после 40-дневных страданий…»

Через пять дней, в ночь с 27 на 28 января 1879 г., Александр Васильевич скончался. 29 января в Прямухино приехал сын Александр, а 1 февраля Маркова-Виноградского похоронили в семейном склепе Бакуниных возле Троицкой церкви.

А. П. Маркову-Виноградскому было 58 лет. По современным меркам, возраст совсем не старческий, в это время большинство людей еще очень активны и даже более или менее здоровы. Да и не только по современным. И в описываемую нами эпоху люди нередко доживали до куда более почтенных годов, сохраняя и силы, и интерес к жизни. Но у героя нашей истории судьба сложилась иначе. Всей душой полюбив женщину, которая была на 20 лет старше его, он за годы совместной жизни полностью соединился, слился с ней, почти растворившись. Об этом говорит все, даже такие мелочи, как то, что, подписывая письма, он, вопреки общепринятым тогда правилам, всегда ставил имя супруги прежде собственного. Живя со «своей душенькой», «своей царицей», на его глазах превращавшейся в «мамашу» и «милую старушку», он раньше времени старился вместе с ней… И даже словно бы частично вместо нее. Не будь в жизни Анны Петровны столь любящего и любимого мужа, его преданности, заботы и поддержки, она при такой тяжелой жизни, без сомнения, скончалась бы куда раньше и в куда более мрачном состоянии души.