Анна и шут - [8]

— Ты просто невыносим, мой ужасный jester! — кричал он, и его била то ли дрожь, то ли смех.

Огромное поместье, оставшись без любимого наследника, словно вздохнуло и замерло в недоумении. Слуги толклись взад–вперед, будто не понимая, что им делать и как ходить. Графини утешали друг друга, договаривались не плакать, но тут же обе этот договор и нарушали, заливаясь слезами.

— Право же, — удивленно восклицал шут, — сезон дождей позади, все живы, а два прекрасных лица так мокры, что я, пожалуй, поищу зонт, как бы меня не залило!

И обернувшись к дверям, звонил в бубенчики на своем колпаке:

2 Эй, слуги, несите тряпки, и зовите каменщиков! Здесь так сыро, что придется перестилать полы!

Графини грустно улыбались стараниям Енота, но плакать не переставали.

Вечером они уселись друг против друга в саду, и тихо вздыхая, слушали грустные любовные баллады шута Кристиана. Он выводил их сладким, кристально–мелодичным голосом не похожим ни на мужской, ни на женский.

— Должно быть, так поют святые бесполые ангелы! — шептала маленькая графиня, нежно улыбаясь.

Некоторое время спустя дамам Готтен гонец доставил письмо от сына и брата, в котором Готлиб — Ян умолял их не беспокоиться понапрасну о нем, уверяя двух дорогих существ в своей сохранности и довольстве. Это развеяло тоску графинь, они повеселели, и госпожа Анна решила собрать пышный бал в честь святого Иоганна, и хотела всенепременно видеть на нем заезжего князя — поляка Вацлава Ксешинского, о котором уже была наслышана от знатных соседок, как об отменном красавце и кавалере самой благородной крови.

— А это должно быть очень интересным! Я еще никогда не видала польских князей! — говорила Анна дочери, и та как–то вяло соглашалась.

— Да что с тобой, дитя мое? — вопрошала мать, заглядывая Марии в глаза.

— Ах, сударыня, у барышни модная юношеская меланхолия! — закатывал к потолку глаза Кристиан, на что Анна сердито взмахивала белой холеной рукой:

3 Пошел прочь, гадкий шут!

— Нет–нет, мама, он останется! — вскидывалась Марихен, но тут же смущалась.

4 Нет, он уйдет! — настаивала, сердясь, Анна.

— Как изволит сударыня! — кланялся карлик, нехорошо улыбаясь — Поеду на охоту, травить крыс! Эй, конь мой верный! — щелкал он пальцами, и Локи, весело виляя хвостом, подбегал к нему, лизал в лицо, подгибал мосластые ноги, и шут уезжал на доге, крича:

5 Ату его, ату!!!

Анна провожала его взглядом и восклицала:

— Как же он стал дерзок и непочтителен! Бесспорно, шут должен быть остер на язык, но ведь не настолько!

— Мама, он же ничего не сделал! — тихо качала головой Марихен и грустно смотрела вслед карлику на собаке.

— Не пойму, что ты его защищаешь! — говорила Анна, внимательно присматриваясь к дочери — Это же просто игрушка, шут!

— Но ведь он живой! Он не может быть игрушкой! — возражала дочь, и графиня все больше хмурилась.

— Что ты имеешь в виду? И что с тобой творится, в конце концов?! Отвечай, почему ты вся вскидываешься и краснеешь, когда этот маленький негодяй появляется в этом зале по утрам? — на возвышенных тонах спросила Анна, и девочка неожиданно всхлипнула и залилась слезами:

6 Я люблю его, мама! — и закрыла лицо руками.

— Что?.. — только и смогла прошептать Анна. Ее словно громом поразило. Она подозревала что–то, но чтобы так!!!

— Да как ты смеешь?!! — не выдержав, крикнула она. — Ты, графиня крови, носящая фамилию Готтен! О чем ты говоришь? Я велю казнить мерзавца! Что он тебе наплел, чем опоил?!

Девочка безудержно рыдала, сердце матери размякло от ее слез, и она опустилась в кресло.

— Но как же так, дочка? — тихо проговорила она. — Да ведь он карлик, ущербное создание, урод! Он шут, просто вещь! — Анна обхватила голову руками и надолго замолчала. Тишину нарушали только жалкие всхлипывания виноватой Марихен.

— Но он добрый и умный, мама, а поет словно ангел! — подняла припухшее лицо девочка, но наткнулась на такой болезненно–сердитый взгляд, что снова разрыдалась, низко опустив голову.

— Я велю высечь это маленькое чудовище, и отошлю в монастырь! — решительно поднялась Анна — А ты отправляйся в свою комнату, и до бала не показывайся!

— Мама, не надо! Не бей его, он этого не выдержит! — с криком побежала за ней Марихен, но та решительно шла вперед, и даже не обернулась:

7 Я велела тебе удалиться, разве непонятно!

8 Мама, умоляю тебя!

— Томас, закрой юную госпожу в ее комнате! — бросила графиня стражнику на ходу, и тот почтительно, но сильно взял Марию за локоть:

9 Извольте, сударыня!

Марию это очень сильно задело, и она резко выпрямилась:

10 Пошел прочь, болван! Не смей касаться графини Готтен!

Гордо повернувшись, почти бегом удалилась в спальню. За ее спиной в замке повернулся ключ.

— Она убьет его! — простонала девушка, и упав лицом на роскошную кровать, залилась бессильными слезами. Так горько ей приходилось плакать лишь однажды — когда гонец принес известие с поля сражения о гибели ее благородного отца, графа Фридриха — Анжея Готтен…

— Госпожа Мария — Францина! Сударыня! — тихо трясла ее за плечи служанка, и Марихен резко открыла глаза.

— Ах, я спала? — удивленно посмотрела она на девушку — Что ты здесь делаешь?