Яна Гецеу
Анна и шут
Средневековая сказка о странной любви
— Эй, глухие ли вы? Мы и хотели знать лишь, дома ли госпожа Готтен! — неожиданно громко раздался хриплый голос за высокими окнами замка.
— Пошел прочь, оборванец! Станем мы ради тебя госпожу беспокоить!
— А я не с пустыми руками, и не без дела! У меня подарок для нее!
— Да ты, мужик, видно, не понимаешь! Вот я тебя сейчас одарю! — радостно–злобно захохотал стражник, и вслед за тем раздался крик боли.
— Эй, что там, Томас? — Анна, заинтересовавшись, наконец высунулась в окно. На ярко залитом полуденным солнцем широком дворе рослый страж держал за шиворот оборванного мужика, рядом подскуливала его толстая баба в грубом сером платье. За ее юбку испуганно прятался лохматый ребенок. Все взгляды были обращены на Анну.
— Да вот, госпожа графиня, бродяги какие–то утверждают, что у них есть что–то интересное для вас, мол, вы будете рады!
— Да? Интересно, и что же это? Отпусти их, Томас! Подойди сюда, мужик! — и свесилась в окно, ничуть не стесняясь богатой ночной сорочки и неприбранных волос — чего своих же крестьян стесняться! Мужик робко приблизился к окну, и встал, задрав голову и теребя шапку в руках. Анна с отвращением заметила его грязные, нечесаные лохмы и гадкие пятна на одежде.
— Говори же! А то ты уже все равно имел наглость разбудить меня! — и внушительно нахмурила брови.
— Госпожа… — нерешительно помявшись начал мужик. Посмотрел по сторонам, и вдруг решился:
— Госпожа пресветлая графиня! Я ваш крестьянин, Симон Вертушка, из деревни за озером…
— Короче! — перебила его графиня, и нахмурилась еще сильнее: — Говори прямо, чего ты хочешь, не тяни!
— Да–да, вы уж простите, по глупости ведь я… — заторопился испуганный мужик, окончательно растеряв первоначальную наглость.
— Помилуйте, добрая госпожа! — выпрыгнула вперед его дородная баба, волоча за собой грязного мальчишку — Пропадаем ведь!
— Уйди, дура! — замахнулся на нее муж с перекошенным лицом.
— Нет, пусть говорит! — повелела Анна, неожиданно обнаружив, что мальчишка — не ребенок вовсе, а просто карлик. Он молча уставился на Анну, щуря против солнца большие печальные глаза, и поклонился, забавно приложив ко впалой груди маленькие ручки. Оба — и госпожа, и карлик изучали друг–друга с одинаковым любопытством, в то время как баба слезно заливалась, скрипя и подскуливая:
— Помилуйте, добрая госпожа! Единственная ведь радость у нас была, кормилица наша, доченька Кристина! За долги забрали ее в крепость к вам, виноваты мы, ой, виноваты, сжальтесь над стариками! — и приторно всхлипнула, ожидая реакции госпожи.
— Ну, и чего ты хочешь–то? — Анна не отрывала глаз от забавного человечка.
— Отпустили бы вы ее… — тихо проговорил тот, искоса поглядев на бабу. Та злобно шикнула, и снова завыла: — Добрая госпожа, выкупить бы… вот… нам–то! — и вдруг замолчала, сделав какое–то жабье лицо. Тут вперед выскочил мужик, не забыв дать основательного тычка бабе в бок: — У-у, дура! — и, состряпав кислую рожу, заскулил: — Сын вот наш, от него пользы нам никакой, мелкий он, да умный зато — и чего только не разумеет! Святой отец наш всякому его воспитал! Вы бы посмотрели, он и вертеться по–всякому может! — и суетливо подтолкнул карлика вперед. Тот вдруг как–то сразу опрокинувшись, встал на руки, и описал круг вокруг родителей. Похлопал ногой об ногу, и так, стоя вниз головой, принялся рассуждать о величии и красоте христианской католической церкви. Маленькое личико его залилось краской, но он все стоял и стоял в неудобном своем положении, и продолжал говорить. Анне жаль стало малыша, она повелительно махнула рукой.
— Девку отпустить, карлика ко мне! — бросила она слуге, и повернулась, ожидая своего странного выкупа. Он не замедлил явиться, сопровождаемый слугой. Вошел, семеня коротенькими ножками, и остановился, почтительно опустив лохматую голову.
— Вот какие у меня крестьяне есть — воскликнула Анна, с любопытством обходя новую игрушку. Нетерпеливо махнула рукой, и слуга удалился. Потом, спохватившись, выглянула в коридор и крикнула:
— Пусть придут Готлиб — Ян и Мария — Францина! — «Хорошая забава для детей!», подумала она при этом.
— Как тебя зовут, подданный? — спросила она, опускаясь в высокое кресло.
— Кристиан Вайнеберг Вертушка Енот, Ваше сиятельство! — ответил карлик, отважно глядя в глаза госпоже.
— Ты что, дворянин? — засмеялась Анна, — имя–то какое длинное!
— Позвольте объяснить, — устало вздохнул коротышка: — Кристиан — имя, данное мне при крещении добрейшим падре нашим, воспитателем моим… — но он не успел договорить, в этот момент в комнату матери бесцеремонно влетели двое подростков — хорошенькая светловолосая девочка лет 13, и темненький худой и нескладный мальчик, на год старше. Девочка остановилась, изумленно распахнув небесные глаза и прижав пальчики к пухлым губам. Мальчик же немедля рассмеялся довольно злым смехом:
— Ого, да это еще почище африканской обезьянки, что привозили купцы нам два года назад!
— Ах, какой он хорошенький! Какой миленький! — воскликнула девочка радостно, и захлопала в ладоши:
— Мама, эта новая игрушка — нам?
Анна кивнула, улыбаясь, а малыш картинно отставив одну руку и приложив другую к груди, поклонился юным господам. Чуткая от природы Анна в этот момент уловила какую–то особую тоску обреченности в его больших ореховых глазах, будто тихо сказавших: «Ну вот, я и попался!»
