Анна Герман. Личный альбом - [14]
Мою мать и моего жениха подготовили к этому возможному исходу. Они получили визы и паспорта на выезд в Италию в течение одного дня. «Выдать немедленно, состояние безнадежное», – гласило официальное указание» (из книги Анны Герман «Вернись в Сорренто?..»)
Мама Ирма и жених Збигнев прилетели в Италию уже на третий день после аварии. Документы на выезд действительно сделали в одночасье, закрыв глаза на все бюрократические препоны. Анна находилась на аппарате искусственного дыхания. Количество травм ужасало: сотрясение мозга, перелом левой руки, левой ноги, сломана ключица, множество мелких ран на теле, большая потеря крови, потеря памяти…
Одна из первых публикаций в итальянской прессе после аварии. Подпись к фото гласит: «Анна Герман в кровати в палате № 9 в Институте Фортуната Тоньоло (больница в Болонии), где она лечится после автомобильной аварии».
Сентябрь 1967 года. Из архива автора
Жить будет!
Первой больницей, куда поместили искалеченную Анну, была клиника святой Урсулы. За больными там ухаживали не обычные медсёстры, а монахини. У кровати Анны они возжигали свечи и пели молитвы. Они словно ждали ее смерти.
Но вскоре Анну перевели в ортопедическую клинику «Риццоли». Первым делом врачи отвели в сторону Збигнева, жениха Анны, и спросили: «У вас есть деньги на лечение? Ей потребуется много времени, чтобы выкарабкаться». Выхода не было, лечение нужно было продолжать. Сначала пользовались теми деньгами, что заработала Анна. Но они таяли на глазах.
Эти несколько месяцев, которые Ирма и Збигнев провели вместе с Анной в Болонии, стали для всех испытанием. Видеть мучения близкого и любимого человека, понимать, что всё зависит от того, хватит ли денег на медицинские препараты… И при этом никакой помощи от итальянских «друзей», от «Компании дискографика итальяна». Пьетро Карриаджи всеми способами старался избежать оплаты страховки. По документам именно он был ответственным за пребывание певицы в Италии. Но участия в судьбе пострадавшей принимать не спешил. Скорее всего, он рассчитывал, что Анна не справится и отправится в мир иной. Тогда бы ему не пришлось выплачивать компенсацию.
Профессор Дзанолли, оперировавший Анну, однажды позвал Ирму и Збигнева в коридор и сказал: «Кризис миновал. Мы сделали, что могли. Дальше многое зависит от её сил. Жить она будет, а вот сможет ли снова петь – этого я не обещаю»…
«На вопрос моей матери, останусь ли я жива, врачи ответили: «Мы делаем все, что в наших силах, но уверенности нет». Они действительно делали все, что в человеческих силах. Применяли новые лекарства, дежурили возле меня днем и ночью. Спасли мне жизнь» (из книги Анны Герман «Вернись в Сорренто?..»)
В больничной палате Анну навестили ее друзья – польские музыканты: Катажина Гертнер, Кшиштоф Кравчик, Славек Ковальский и Януш Тыльман. 1967 год.
Фото из архива автора
Итальянские врачи
И вновь обратимся к мемуарам певицы. Несколько очень тёплых слов Анна написала о своих спасителях – о врачах в клинике «Риццоли», благодаря которым она выжила.
«Итальянские врачи не только спасли мне жизнь, но с величайшей заботливостью, вкладывая всю душу, старались сделать всё, чтобы я могла не только возвратиться к нормальной жизни, но и… на сцену.
После операции я очнулась закованная от шеи до пят в гипсовый панцирь. Когда мне казалось, что больше не выдержу, задохнусь в гипсе, когда я со слезами просила снять его с меня – под мою ответственность, уверяя, что предпочитаю остаться кривобокой, чем терпеть эти муки, они всегда напоминали мне о Сан-Ремо. Убеждали меня, что я ещё не раз выступлю там, а они будут поддерживать меня у телевизоров, но… это может свершиться лишь в том случае, если в будущем я стану абсолютно здоровая и… абсолютно прямая.
Обход бывал торжественным, как в каждой больнице. Всякий день по утрам в палату входила внушительная группа врачей и сестёр. Несколько раз в неделю – во главе с самим руководителем клиники, профессором Рафаэлло Дзаноли. Профессор Дзаноли был действительно сильный и добрый. У него было доброе лицо с густыми бровями, мягкий, внимательный, умный, ласковый взгляд, ласковая улыбка. Он напоминал мне могучее старое доброе дерево. Он склонялся надо мной, шутливо стучал по гипсу, обещая, что скоро я уже встану на ноги и тогда мы с ним померимся ростом.
Итак, мне пришлось неопределенное время лежать в ожидании, когда мой организм окрепнет настолько, чтобы перенести тяжелую операцию. Одна нога моя была на вытяжении; рука неподвижно покоилась поверх одеяла, ибо даже малейшее движение пальцами вызывало острую боль. Вытяжение тут не очень-то бы помогло. Точнее говоря, требовались основательные «сварочные» работы!»
Мама Ирма не отходила от дочери ни на минуту, это облегчало страдания Анны, закованной в гипс.
Октябрь 1967 года. Фото Хенрика Росяка
В Варшаву в гипсе
17 октября 1967 года. Каким долгожданным был этот день! С момента аварии прошло больше пятидесяти дней!
«Мама нарисовала мне на картоне календарь, отмечая дни, оставшиеся до моего отъезда в Польшу. Каждое утро она подавала мне ручку, и я с упоением вычеркивала очередную дату
