Анизотропное шоссе. Путеводитель по дорогам, которые выбирают - [20]

Впрочем, учитывая фантастическую скорость передвижения указанного отправления, которая на некоторых участках превышала скорость фотонных прямоточников, Андрей сообразил: никаких эволюций в межпланетном пространстве посылка, скорее всего, и не совершает, а покоится в каком-то коллекторе, и лишь ее цифровое альтер эго скачет из базы данных в базу. В лучшем случае модули уже доставлены в Теплый Сырт и дожидаются очереди на отправку археологической экспедиции.

О худшем Андрей старался не задумываться.

А вот о завтрашнем дне подумать следовало. Если судьба модулей не прояснится, придется извлечь их либо из стиральной кибермашины и тостера, либо… либо из тектотона. Который стоял тут же, в его закутке, услужливо подливая в чашку кофе. Пить кофе Андрей больше не мог, но упрямо продолжал отхлебывать, словно пытаясь насытиться перед неизбежным расставанием с любимым напитком. А ведь есть еще кофейные деревья в оранжерее! Которые споро подрастали в условиях пониженной гравитации, но до получения первого урожая еще ох как много времени. Им требовался тщательный уход, который обеспечивал тектотон. Но если его не будет…

Андрей скрипнул зубами и вновь напялил наушники. До завтра еще уйма времени. И он сделает все, чтобы разобраться в посылочном хаосе, творящемся на просторах Солнечной системы.

— Я могу чем-то помочь? — спросил тектотон, держа на вытянутых манипуляторах хромированный кофейник и фарфоровую чашечку.

Андрей ощутил укол раздражения, а затем раскаяния. В чем машина виновата? Лишь в том, что в ее внутренностях находятся крошечные детали, которые позарез нужны археологическим киберам и которые он, Андрей, всего лишь некоторое время назад не задумываясь извлек бы из тектотона, приведя того в негодность. Но сейчас… сейчас это казалось чудовищным поступком, словно ради общего спасения от смертельной опасности предстояло пожертвовать даже не собой, а товарищем. Который, к тому же, ничего не подозревает, ибо у него, Андрея, язык не поворачивается ему об этом сказать.

Да и что он может объяснить тектотону? И что тектотон должен понять? Он наверняка не раз и не два оказывался в ситуации, когда приходилось встречать опасность своим стальным телом, тем самым оберегая отважных первопроходцев. Но то были героические времена. А что сейчас?

Кончиками пальцев помассировав веки Андрей сказал:

— Завтра… то есть, уже сегодня мне придется тебя… остановить.

Тектотон ничего не ответил. И это было… это было как-то очень по-человечески… Члену команды сообщают: придется пожертвовать жизнью, а он в ответ не делает шаг вперед, как сплошь и рядом происходит в героических фильмах про космических первопроходцев, не салютует безмолвному строю товарищей, произнося мужественным с хрипотцой голосом: «Служу человечеству!», в общем, ведет себя не как киногерой, а как и должен вести себя обычный человек, который боится смерти, но пересиливает липкий страх, дрожь в коленях, путаницу мыслей: «Как же так?! Где справедливость?! Почему именно я?!» И потому молчит, собирая силы и волю в кулак.

— Понимаешь… это не надолго… не навсегда, — заторопился объяснить Андрей. — В тебе есть детали, которые позарез необходимы… без них наша работа остановилась… важная работа, результаты которой очень ждут… — Андрей резко прервал сам себя, поняв что начинает лгать.

Кто ждет?! Академик Ефимов? Единственный в Институте космической археологии, кто верит — так называемая Обсерватория, нагромождение странного вида камней, обнаруженная в далекие времена первых высадок на Марс, на самом деле — зримый след Великой Марсианской Цивилизации. И лишь громадный авторитет Ивана Антиповича поддерживает мандат археологической экспедиции на Марсе, народный комиссар которого уже косо посматривает на археологов при каждом их посещении Теплого Сырта и намекает на разбазаривание необходимых фалангистам ресурсов на второ- и третьестепенные дела.

Если бы Андрей знал — трудно не только ему, он вряд ли испытал хоть малейшее облегчение. Разве что ощутил себя полным идиотом. Он смущался признаться тектотону, что того придется разобрать на запчасти, тогда как Максим, тяжело вздыхая и утирая щеки, прощался с любимым тостером, с которым пережил столько острых голевых моментов во время трансляций футбольных и хоккейных матчей, а Аглая, почти глотая слезы, гладила никелированный бок стиральной кибермашины, ставшей ей подружкой, с которой можно поделиться тем, о чем не заикнешься ни Андрею, ни Максиму, для которых она была не девушкой, а верным боевым товарищем, этаким Д'Артаньяном в юбке, которую она, к слову, уж и забыла когда в последний раз надевала.

Глава девятая. Отчаяние и погоня

Ночью Андрею приснилось, будто во время перехода к Теплому Сырту на экспедиционных краулерах у него в дохе отказала система подогрева, отчего он дьявольски мерз, хлопал себя по предплечьям, спрыгивал с пассажирского сидения на мерзлый песок и бежал за машиной, чтобы согреться. И в одну из таких пробежек сидящий за рычагами Максим дал ходу, краулер рванул, выбросив тучу песка, а когда Андрей все же преодолел пылевую завесу, то след машины простыл, зато на горизонте разливалось угрожающего вида чернильное пятно — предвестник бури.