Анин Дом Мечты - [75]

Шрифт
Интервал

т, что пошел в таверну, где любят бывать моряки… и помнит, как пил… а больше ничего. Я никогда не забуду ту минуту, когда он вспомнил свое имя. Я видела, что он смотрит на меня с осмысленным, но озадаченным выражением лица, и спросила: «Ты узнаешь меня, Дик?» А он ответил: «Я никогда не видел вас прежде. Кто вы? И меня зовут совсем не Дик. Я Джордж Мур, а Дик умер вчера от желтой лихорадки! Где я? Что со мной случилось?» Я… я лишилась чувств. И с тех пор мне кажется, будто я во сне.

— Ты скоро приспособишься к новому положению вещей, Лесли. Ты молода — у тебя еще вся жизнь впереди. Тебя ждет еще много прекрасных, счастливых лет.

Возможно, что спустя какое-то время я буду в состоянии смотреть на все это именно так. Но сейчас я слишком утомлена и слишком равнодушна ко всему, чтобы думать о будущем. Я… я… Аня, мне одиноко. Мне не хватает Дика. Разве это не странно? Оказывается, я по-настоящему любила бедного Дика-Джорджа, мне следовало бы сказать — любила так, как любила бы беспомощного ребенка, который во всем зависит от меня. Я никогда не призналась бы в этом… я стыдилась своих чувств… стыдилась потому, что так сильно ненавидела и презирала Дика в дни нашей прежней совместной жизни. Когда мне сказали, что капитан Джим везет его домой, я ожидала, что мои ненависть и презрение сохранятся. Однако после его приезда у меня никогда не возникало подобных чувств. С того времени, как его привезли домой, в моем сердце была только жалость — жалость, мучившая и терзавшая меня. Тогда я видела причину этого в том, что после несчастного случая он так изменился и стал совсем беспомощным. Но теперь мне кажется, это произошло потому, что на самом деле передо мной был другой человек. Карло знал это, Аня… да, теперь я понимаю, что Карло знал это. Я всегда думала: как странно, что Карло не узнал Дика. Собаки, как правило, такие верные животные. Но Карло знал, что это не его хозяин, хотя никто из нас остальных ни о чем не догадывался… Понимаешь, я никогда раньше не видела Джорджа Мура, хотя теперь я припоминаю, как однажды Дик заметил вскользь, что в Новой Шотландии у него есть двоюродный брат, с которым они похожи как близнецы. Но это быстро улетучилось из моей памяти, да и в любом случае я никогда не подумала бы, что существование такого родственника может иметь какое-то значение. Мне и в голову не приходило сомневаться в том, что с Кубы привезли именно Дика. Любая перемена в нем казалась мне просто следствием случившегося с ним несчастья… Ах, тот апрельский вечер, когда Гилберт сказал мне, что, по его мнению, Дика можно вылечить, — мне никогда не удастся забыть его! Мне казалось, что когда-то меня бросили в ужасную клетку, где подвергали пытке, но затем дверь приоткрылась и я смогла выбраться наружу. Я все еще была прикована к ней цепью, но уже была не в ней. И в тот вечер я почувствовала, как чья-то безжалостная рука тянет меня обратно в клетку, чтобы подвергнуть пытке, даже еще более страшной, чем прежде. Я ни в чем не винила Гилберта. Я чувствовала, что он прав. И он был очень доброжелателен: он сказал, что если ввиду больших расходов и неуверенности в исходе лечения я приму решение не делать операцию, он ничуть не осудит меня. Но я знала, как мне следует поступить… знала и не могла на это решиться. Всю ночь я ходила взад и вперед по комнате как безумная, стараясь заставить себя взглянуть в лицо долгу… и не могла… думала, что не могу. И когда настало утро, я стиснула зубы и решила, что оставлю все, как есть. Безнравственное решение, я знаю. И если бы я до конца придерживалась его, это было бы самым справедливым наказанием мне за мою испорченность. Я держалась этого решения весь день. В тот вечер мне понадобилось сходить в деревню за покупками. Это был один из спокойных дней — Дик казался тихим и сонным, так что я не побоялась оставить его одного. Я немного задержалась, так что Дик соскучился обо мне — ему было одиноко. И когда я вернулась домой, он бросился мне навстречу, как ребенок, с такой довольной улыбкой. Почему-то, Аня, в ту же минуту я сдалась — этой улыбки на его бедном, бессмысленном лице я просто не могла вынести. Я чувствовала себя так, словно хочу отказать ребенку в возможности вырасти и развиться. Я знала, что должна дать ему шанс, и неважно, к каким последствиям это может привести. Тогда я пошла к Гилберту и сказала ему, что согласна. Аня, ты, должно быть, думала все эти недели до моего отъезда в Монреаль, что я полна враждебных чувств. Я совсем не хотела этого… но я не могла думать ни о чем, кроме того, что мне предстояло, и потому все вокруг казалось призрачным и нереальным.

— Я знаю… я понимаю, Лесли. Но теперь все позади: цепь разорвана и никакой клетки нет.

— Клетки нет, — повторила Лесли чуть рассеянно, перебирая тонкими смуглыми пальцами травинки возле клумбы. — Но… кажется, что нет и ничего другого. Ты… ты помнишь, что я говорила тебе о моем безрассудстве в тот вечер на песчаной косе? Я нахожу, что человек не может быстро покончить со своим безрассудством. Иногда я думаю, что есть люди, которые остаются безрассудными навсегда. А быть дурой — такого рода — почти так же тяжело, как быть… собакой на цепи.


Еще от автора Люси Мод Монтгомери
Энн из Зелёных Крыш

«Энн из Зелёных Крыш» – один из самых известных романов канадской писательницы Люси Монтгомери (англ. Lucy Montgomery, 1874-1942). *** Марилла и Мэтью Касберт из Грингейбла, что на острове Принца Эдуарда, решают усыновить мальчика из приюта. Но по непредвиденному стечению обстоятельств к ним попадает девочка Энн Ширли. Другими выдающимися произведениями Л. Монтгомери являются «История девочки», «Золотая дорога», «Энн с острова Принца Эдуарда», «Энн и Дом Мечты» и «Эмили из Молодого месяца». Люси Монтгомери опубликовала более ста рассказов в газетах «Кроникл» и «Эхо», прежде чем вернулась к своему давнему замыслу, книге о рыжеволосой девочке и ее друзьях.


Голубой замок

Героине романа Валенси Стирлинг 29 лет, она не замужем, никогда не была влюблена и не получала брачного предложения. Проводя свою жизнь в тени властной матери и назойливых родственников, она находит единственное утешение в «запретных» книгах Джона Фостера и мечтах о Голубом замке, где все ее желания сбудутся и она сможет быть сама собой. Получив шокирующее известие от доктора, Валенси восстает против правил семьи и обретает удивительный новый мир, полный любви и приключений, мир, далеко превосходящий ее мечты.


Аня из Шумящих Тополей

Канада начала XX века… Позади студенческие годы, и «Аня с острова Принца Эдуарда» становится «Аней из Шумящих Тополей», директрисой средней школы в маленьком городке. С тех пор как ее руку украшает скромное «колечко невесты», она очень интересуется сердечными делами других люден и радуется тому, что так много счастья на свете. И снова поворот на дороге, а за ним — свадьба и свой «Дом Мечты». Всем грустно, что она уезжает. Но разве не было бы ужасно знать, что их радует ее отъезд или что им не будет чуточку не хватать ее, когда она уедет?


Энн в Эвонли

Во втором романе мы снова встречаемся с Энн, ей уже шестнадцать. Это очаровательная девушка с сияющими серыми глазами, но рыжие волосы по-прежнему доставляют ей массу неприятностей. Вскоре она становится школьной учительницей, а в Грингейбле появляются еще двое ребятишек из приюта.


Аня с острова Принца Эдуарда

Канада конца XIX века… Восемнадцатилетняя сельская учительница, «Аня из Авонлеи», становится «Аней с острова Принца Эдуарда», студенткой университета. Увлекательное соперничество в учебе, дружба, веселые развлечения, все раздвигающиеся горизонты и новые интересы — как много в мире всего, чем можно восхищаться и чему радоваться! Университетский опыт учит смотреть на каждое препятствие как на предзнаменование победы и считать юмор самой пикантной приправой на пиру существования. Но девичьим мечтам о тайне любви предстоит испытание реальностью: встреча с «темноглазым идеалом» едва не приводит к тому, что Аня принимает за любовь свое приукрашенное воображением поверхностное увлечение.


В паутине

За три поколения семьи Дарк и Пенхаллоу переженились между собой, что не уменьшило, однако, их нелады и размолвки. Теперь престарелая эксцентричная глава клана тетя Бекки огласила свое завещание относительно имущества, важную часть которого составляла фамильная реликвия — легендарный кувшин Дарков. Для будущего его владельца она придумала несколько условий, но так и не сообщила, кто же под них подходит, кому именно она завещает кувшин. В ближайшие двенадцать месяцев клан постигли большие семейные перемены: кто-то порвал помолвку, кто-то помирился, кто-то поссорился, кто-то вернулся к своим старым связям — и все это так или иначе было связано с наследием тети Бекки.


Рекомендуем почитать
Обозрение современной литературы

«Полтораста лет тому назад, когда в России тяжелый труд самобытного дела заменялся легким и веселым трудом подражания, тогда и литература возникла у нас на тех же условиях, то есть на покорном перенесении на русскую почву, без вопроса и критики, иностранной литературной деятельности. Подражать легко, но для самостоятельного духа тяжело отказаться от самостоятельности и осудить себя на эту легкость, тяжело обречь все свои силы и таланты на наиболее удачное перенимание чужой наружности, чужих нравов и обычаев…».


Деловой роман в нашей литературе. «Тысяча душ», роман А. Писемского

«Новый замечательный роман г. Писемского не есть собственно, как знают теперь, вероятно, все русские читатели, история тысячи душ одной небольшой части нашего православного мира, столь хорошо известного автору, а история ложного исправителя нравов и гражданских злоупотреблений наших, поддельного государственного человека, г. Калиновича. Автор превосходных рассказов из народной и провинциальной нашей жизни покинул на время обычную почву своей деятельности, перенесся в круг высшего петербургского чиновничества, и с своим неизменным талантом воспроизведения лиц, крупных оригинальных характеров и явлений жизни попробовал кисть на сложном психическом анализе, на изображении тех искусственных, темных и противоположных элементов, из которых требованиями времени и обстоятельств вызываются люди, подобные Калиновичу…».


Ошибка в четвертом измерении

«Ему не было еще тридцати лет, когда он убедился, что нет человека, который понимал бы его. Несмотря на богатство, накопленное тремя трудовыми поколениями, несмотря на его просвещенный и правоверный вкус во всем, что касалось книг, переплетов, ковров, мечей, бронзы, лакированных вещей, картин, гравюр, статуй, лошадей, оранжерей, общественное мнение его страны интересовалось вопросом, почему он не ходит ежедневно в контору, как его отец…».


Мятежник Моти Гудж

«Некогда жил в Индии один владелец кофейных плантаций, которому понадобилось расчистить землю в лесу для разведения кофейных деревьев. Он срубил все деревья, сжёг все поросли, но остались пни. Динамит дорог, а выжигать огнём долго. Счастливой срединой в деле корчевания является царь животных – слон. Он или вырывает пень клыками – если они есть у него, – или вытаскивает его с помощью верёвок. Поэтому плантатор стал нанимать слонов и поодиночке, и по двое, и по трое и принялся за дело…».


Четыре времени года украинской охоты

 Григорий Петрович Данилевский (1829-1890) известен, главным образом, своими историческими романами «Мирович», «Княжна Тараканова». Но его перу принадлежит и множество очерков, описывающих быт его родной Харьковской губернии. Среди них отдельное место занимают «Четыре времени года украинской охоты», где от лица охотника-любителя рассказывается о природе, быте и народных верованиях Украины середины XIX века, о охотничьих приемах и уловках, о повадках дичи и народных суевериях. Произведение написано ярким, живым языком, и будет полезно и приятно не только любителям охоты...


Человеческая комедия. Вот пришел, вот ушел сам знаешь кто. Приключения Весли Джексона

Творчество Уильяма Сарояна хорошо известно в нашей стране. Его произведения не раз издавались на русском языке.В историю современной американской литературы Уильям Сароян (1908–1981) вошел как выдающийся мастер рассказа, соединивший в своей неподражаемой манере традиции А. Чехова и Шервуда Андерсона. Сароян не просто любит людей, он учит своих героев видеть за разнообразными человеческими недостатками светлое и доброе начало.


Аня из Зеленых Мезонинов

Впервые переведенная на русский язык книга известной канадской писательницы Люси Мод Монтгомери (1877–1942), открывающая новую серию романов, повествует о судьбе рыжеволосой героини, которую Марк Твен назвал "самым трогательным и очаровательным ребенком художественной литературы со времен бессмертной Алисы".


Аня и Долина Радуг

По соседству с Блайтами поселилось семейство овдовевшего священника. Отец живет в мире Бога и фантазий, а изобретательные и непоседливые отпрыски предоставлены сами себе. Толком не зная, что можно, а чего нельзя, они постоянно влипают в истории. И все же трудно представить себе более любящую и заботливую семью.


Аня из Инглсайда

Канада начала XX века… Инглсайд — большой, удобный, уютный, всегда веселый дом — самый замечательный дом в мире, по мнению его хозяйки, счастливой матери шестерых детей. Приятно вспомнить прошлое и на неделю снова стать «Аней из Зеленых Мезонинов», но в сто раз лучше вернуться домой и быть «Аней из Инглсайда». Она стала старше, но она все та же — неотразимая, непредсказуемая, полная внутреннего огня, пленяющая своим легким юмором и нежным смехом. Жизнь — это радость и боль, надежды, страхи и перемены — неизбежные перемены.