Ангола: неизвестная война - [32]

Все становится ясно. Новый шеф перед отправкой в «десятке» прослушал лекцию какого то горе-специалиста по истории страны. Лектор и ляпнул, что, мол, в Анголе все вышестоящие должности в армии занимают родственники руководителей партии и государства. И все они — «Нету». Эдакое кумовство, возведенное в ранг кадровой политики. Сопоставив фамилию первого президента с фамилией начштаба, советник и сделал далеко идущий вывод. Даже узнал, что вдову первого президента Анголы Агоштинью Нету, умершего в 1979 году, зовут Мария Эужения Нету…

Пришлось деликатно объяснять, что фамилия Нету — одна из самых распространенных в Анголе. Приставка «нету» по-португальски переводится как «внук», а иногда трактуется и в более широком смысле: как свояк, родственник. И ассимилированные колонизаторами африканцы, перейдя на португальские имена, старались таким образом сохранить свою самобытность. Поэтому и стали именовать себя: такой-то внук такого-то. Но имя получалось очень громоздким, и со временем после приставки перестали употреблять имена родственников. А она сама утратила прямое значение и превратилась в элемент фамилии. Поэтому к прямым родственным связям слово «нету» никакого отношения не имело. А так бы пол-Луанды были бы родственниками.

Камарада Педру был страшно обескуражен моим объяснением: «Надо же, при первом же визите к подсоветному чуть не вляпался». Но полковник все-таки «вляпался» и, не менее капитально, сбив через две недели насмерть на своей «Волге» ангольца. И был по решению посла «в 24 часа» отправлен в Союз. В этой аварии он был, по большому счету не виноват: анголец выскочил на перекресток внезапно, в месте, где не имелось пешеходного перехода. А Ксенофонтов, человек в возрасте, с ослабленной реакцией, и, к тому же, практически не обладал опытом вождения легкового автомобиля. А тут положенная по штату «Волга» при отсутствии персонального шофера (он полагался только главному военному советнику), и вдобавок, незнакомый город. Кстати, возраст некоторых наших советников не только отрицательно сказывался на их здоровье (когда человеку под пятьдесят, жаркий и влажный тропический климат переноситься очень тяжело), но и в ряде случаев, препятствовал психологической совместимости с ангольцами. Подавляющее большинство подсоветных были молоды, темпераментны, жизнь «била в них ключом», и наши «старички», как они их называли «вельётеш», не всегда вписывались в схему отношений.

Кстати, как потом выяснилось, отправили Ксенофонтова в Союз зря. Перестраховались. Но такие были в наших посольствах правила: быстренько выслать человека из страны, спасти его от тюрьмы и законного наказания. К тому же Африка, есть Африка и не всякий государственный закон имеет здесь силу. Там правят обычаи, традиции, подчас жестокие и кровавые. За убийство соплеменника (автомобильный наезд — то же убийство), можно было получить по полной программе. И в Луанде, и других городах были случаи кровавых расправ над иностранцами в подобных ситуациях. Так, в 1982 году в районе столичных трущеб — «мусекеш», разъяренной толпой был буквально разорван на куски болгарский гражданин, задавивший в нетрезвом виде африканскую девочку. Ему не смогли помочь даже кубинцы, чей военный автомобиль проезжал в это время мимо…

Однако в случае с советским военным советником Петром Ксенофонтовым, как раз ангольские обычаи и сыграли прямо противоположенную роль. Пострадавшего ангольца нашими усилиями доставили в кубинский военный госпиталь. Но там ему помочь не смогли, удар был слишком силен. Вскоре в госпиталь приехала группа родственников погибшего. Мы приготовились к самому худшему, и потихоньку с помощью кубинских врачей вывели Ксенофонтова через запасной выход и отправили домой.

Вскоре от группы родственников, некоторые из которых были одеты в национальные одежды, отделился человек. Это был, как оказалось, дядя покойного. Выслушав наши соболезнования и заверения, что «камарада советику» не виноват в происшедшем, он спокойно, без истерики задавал нам всего два вопроса. Как высоко положение человека, убившего его племянника (он так и сказал «убившего», а не «совершившего наезд, аварию и т. п.), и где конкретно это произошло: на прямой дороге или перекрестке? Получив ответ, что советский советник — «большой шеф», а дело случилось на разъезде перед национальным аэропортом, он с удовлетворением кивнул и вернулся к родственникам.

По оживленной реакции ангольцев и даже почти доброжелательным взглядам в нашу сторону, мы поняли, что сведения, сообщенные семье, ее полностью удовлетворили. Через несколько минут обсуждения «дядя» вновь подошел к нам и бросил несколько слово, среди которых явственно различался термин: кименга.

Так у племен баконгу называется натуральный вид штрафа, который уплачивается провинившимся в пользу родственников пострадавшей семьи при ранении соплеменника и какого либо другого ущерба. В случае убийства полагалась смерть, но семья сделала «скидку», во-первых, на знатное, по их убеждению, происхождение и положение виновного, а во-вторых, место пересечения нескольких дорог у баконгу считается священным. Они и вождей своих всегда хоронили только у перекрестков. Поэтому семья и решила ограничиться штрафом. Словом пришлось нам быстренько скинуться и собрать, кто что мог. В общий котел «полетели» несколько бутылок водки, пара брюк и рубашек, поношенные фапловские ботинки с берцами, нехитрая кухонная утварь. Словом, кто, что мог. Одна из советнических жен выделила в уплату «кименга» отрез ткани, который привел в восторг женскую половину семьи погибшего. Таким образом, конфликт «на семейном уровне» был исчерпан, а полиция, в то время крайне лояльно относившаяся к «советским интернационалистам», ввиду отсутствия иска со стороны родственников прекратила дело. Но Ксенофонтов был к тому времени уже в Союзе.