Английский язык с У. С. Моэмом. Театр - [7]
and Michael was right when he said that it was quite obviously a gentleman's
house.
Julia, however, had insisted (Джулия, однако, настояла) that she must have her
bedroom as she liked (что у нее должна быть спальная комната в ее вкусе: «как
она хотела»), and having had exactly the bedroom that pleased her in the old
house in Regent's Park (и так как у нее была спальня, которой она полностью
была довольна, в /их/ старом доме в Риджент Парке) which they had occupied
since the end of the war (который они занимали с конца войны; to occupy —
занимать, заполнять, оккупировать) she brought it over bodily (она целиком
перенесла ее /сюда/; bodily —лично,собственнойперсоной;целиком). The
bed and the dressing-table (кровать и туалетный столик /с зеркалом/) were
upholstered in pink silk (были обтянуты розовым шелком), the chaise longue
and the armchair in Nattier blue (шезлонг и кресло /были обтянуты/ голубым
/шелком, цветом, любимым/ Натье; Nattier — Натье Жан Марк (1685-1766),
французский портретист); over the bed there were fat little gilt cherubs (над
кроватью /там/ были толстые маленькие золоченые херувимчики) who
dangled a lamp with a pink shade (которые поддерживали: «раскачивали»
лампу с розовым абажуром), and fat little gilt cherubs swarmed all round the
mirror on the dressing-table (и толстые маленькие золоченые херувимчики
толпились вокруг зеркала на туалетном столике). On satinwood tables were
signed photographs (на столе из атласного дерева стояли: «были»
Мультиязыковой проект Ильи Франкаwww.franklang.ru
17
подписанные фотографии; to sign —подписывать,подаватьзнак,
отмечать), richly framed (богато обрамленные), of actors and actresses
(актеров и актрис) and members of the royal family (и членов королевской
семьи). The decorator had raised his supercilious eyebrows (декоратор
/удивленно/ поднял свои надменные брови /на это/; to raise —подняться,
повышать,взметать), but it was the only room in the house (но это была
единственная комната в доме) in which Julia felt completely at home (в которой
Джулия чувствовала себя полностью свободно/непринужденно). She wrote
her letters at a satinwood desk (она писала свои письма за столом из атласного
дерева), seated on a gilt Hamlet stool (сидя на золоченном табурете).
upholstered [Ap'hqVlstqd] chaise longue ['SeIz'lON] cherub ['tSerqb]
supercilious ["s(j)u:pq'sIlIqs]
Julia, however, had insisted that she must have her bedroom as she liked, and
having had exactly the bedroom that pleased her in the old house in Regent's
Park which they had occupied since the end of the war she brought it over
bodily. The bed and the dressing-table were upholstered in pink silk, the
chaise-longue and the armchair in Nattier blue; over the bed there were fat
little gilt cherubs who dangled a lamp with a pink shade, and fat little gilt
cherubs swarmed all round the mirror on the dressing-table. On satinwood
tables were signed photographs, richly framed, of actors and actresses and
members of the royal family. The decorator had raised his supercilious
eyebrows, but it was the only room in the house in which Julia felt completely
at home. She wrote her letters at a satinwood desk, seated on a gilt Hamlet
stool.
Luncheon was announced (ланч был объявлен; to announce —объявлять,
оповещать,анонсировать) and they went downstairs (и они спустились к
столу: «пошли вниз»).
Мультиязыковой проект Ильи Франкаwww.franklang.ru
18
"I hope you'll have enough to eat (я надеюсь, что вы наедитесь: «будете иметь
достаточно что поесть»)," said Julia (сказала Джулия). "Michael and I have very
small appetites (у Майкла и меня очень скромный: «маленький» аппетит)."
In point of fact (на самом деле) there was grilled sole (была /подана/ запеченная
камбала; to grill —жаритьнарешетке), grilled cutlets and spinach
(запеченные котлеты со шпинатом), and stewed fruit (и компот; to stew —
тушить,томить). It was a meal designed to satisfy legitimate hunger (пища
предназначалась для удовлетворения оправданного: «законного» голода), but
not to produce fat (но не приводящая к набору веса: «но не производить жир»;
fat — жир, сало, полнота, тучность). The cook (повар), warned by Margery
that there was a guest to luncheon (предупрежденный Марджери, что к ланчу
будет гость; to warn — предупреждать, предостерегать) had hurriedly made
some fried potatoes (в спешке приготовил немного жареного картофеля; to fry
—жарить). They looked crisp and smelt appetizing (он: «они» выглядел
хрустящим и аппетитно пахнул; to smell —чувствоватьзапах,нюхать,
пахнуть). Only the young man took them (только молодой человек ел его:
«взял их»). Julia gave them a wistful look (Джулия тоскливо посмотрела на
него /картофель/; wistful — томящийся, мечтательный) before she shook her
head in refusal (до того, как отказалась /от него/: «покачала головой в знак
отказа»; to shook — трясти, встряхивать, качать, дрожать). Michael stared
at them gravely (Майкл уставился на картофель: «на них» серьезно; to stare —
пристально смотреть, уставиться) for a moment (на какое-то мгновение) as
though he could not quite tell what they were (как будто он не мог с
В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.
Знаменитый роман Моэма «Узорный покров» – полная трагизма история любви, разворачивающаяся в небольшом городке в Китае, куда приезжают бороться с эпидемией холеры молодой английский бактериолог с женой.Прекрасная и печальная книга легла в основу нового голливудского фильма «Разрисованная вуаль», главные роли в котором исполнили великолепные Наоми Уоттс и Эдвард Нортон.
В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.
«Острие бритвы» — одно из лучших произведений Моэма. Не просто роман, но подлинная «школа нравов» английской богемы начала XX века, книга язвительная до беспощадности и в то же время полная тонкого психологизма.Сомерсет Моэм не ставит диагнозов и не выносит приговоров — он живописует свою собственную «хронику утраченного времени», познать которую предстоит читателю!
Круговорот жизни, чередование удач и несчастий, разлук и неожиданных встреч. Круговорот страстей и увлечений, зависти и дружбы, предательства и самоотверженности.Дочь священника, посвятившая себя юному поэту, аристократ, разрывающийся между чистой любовью к леди и плотской страстью к красивой официантке, жена уважаемого политика, ставшая жертвой хищного и циничного альфонса, — каждый из них, в сущности, хочет всего лишь быть счастливым. Кому из них удастся обрести счастье, а кто обречен на страдания? И какую цену даже самым «удачливым» придется заплатить за исполнение желаний?
В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.
«Полтораста лет тому назад, когда в России тяжелый труд самобытного дела заменялся легким и веселым трудом подражания, тогда и литература возникла у нас на тех же условиях, то есть на покорном перенесении на русскую почву, без вопроса и критики, иностранной литературной деятельности. Подражать легко, но для самостоятельного духа тяжело отказаться от самостоятельности и осудить себя на эту легкость, тяжело обречь все свои силы и таланты на наиболее удачное перенимание чужой наружности, чужих нравов и обычаев…».
«Новый замечательный роман г. Писемского не есть собственно, как знают теперь, вероятно, все русские читатели, история тысячи душ одной небольшой части нашего православного мира, столь хорошо известного автору, а история ложного исправителя нравов и гражданских злоупотреблений наших, поддельного государственного человека, г. Калиновича. Автор превосходных рассказов из народной и провинциальной нашей жизни покинул на время обычную почву своей деятельности, перенесся в круг высшего петербургского чиновничества, и с своим неизменным талантом воспроизведения лиц, крупных оригинальных характеров и явлений жизни попробовал кисть на сложном психическом анализе, на изображении тех искусственных, темных и противоположных элементов, из которых требованиями времени и обстоятельств вызываются люди, подобные Калиновичу…».
«Ему не было еще тридцати лет, когда он убедился, что нет человека, который понимал бы его. Несмотря на богатство, накопленное тремя трудовыми поколениями, несмотря на его просвещенный и правоверный вкус во всем, что касалось книг, переплетов, ковров, мечей, бронзы, лакированных вещей, картин, гравюр, статуй, лошадей, оранжерей, общественное мнение его страны интересовалось вопросом, почему он не ходит ежедневно в контору, как его отец…».
«Некогда жил в Индии один владелец кофейных плантаций, которому понадобилось расчистить землю в лесу для разведения кофейных деревьев. Он срубил все деревья, сжёг все поросли, но остались пни. Динамит дорог, а выжигать огнём долго. Счастливой срединой в деле корчевания является царь животных – слон. Он или вырывает пень клыками – если они есть у него, – или вытаскивает его с помощью верёвок. Поэтому плантатор стал нанимать слонов и поодиночке, и по двое, и по трое и принялся за дело…».
Григорий Петрович Данилевский (1829-1890) известен, главным образом, своими историческими романами «Мирович», «Княжна Тараканова». Но его перу принадлежит и множество очерков, описывающих быт его родной Харьковской губернии. Среди них отдельное место занимают «Четыре времени года украинской охоты», где от лица охотника-любителя рассказывается о природе, быте и народных верованиях Украины середины XIX века, о охотничьих приемах и уловках, о повадках дичи и народных суевериях. Произведение написано ярким, живым языком, и будет полезно и приятно не только любителям охоты...
Творчество Уильяма Сарояна хорошо известно в нашей стране. Его произведения не раз издавались на русском языке.В историю современной американской литературы Уильям Сароян (1908–1981) вошел как выдающийся мастер рассказа, соединивший в своей неподражаемой манере традиции А. Чехова и Шервуда Андерсона. Сароян не просто любит людей, он учит своих героев видеть за разнообразными человеческими недостатками светлое и доброе начало.