Английский язык с У. С. Моэмом. Театр - [15]
doing this. She did it, if not mechanically, from an instinctive desire to please.
The boy was so young, so shy, he looked as if he had such a nice nature, and
she would never see him again, she wanted him to have his money's worth;
she wanted him to look back on this as one of the great moments of his life.
She glanced at the photograph again. She liked to think she looked like that.
The photographer had so posed her, with her help, as to show her at her best.
Her nose was slightly thick, but he had managed by his lighting to make it
look very delicate, not a wrinkle marred the smoothness of her skin, and there
was a melting look in her fine eyes.
"All right (хорошо). You shall have this one (вы получите эту). You know I'm
not a beautiful woman (вы знаете, что я не красивая женщина), I'm not even a
very pretty one (я даже не хорошенькая); Coquelin always used to say (Коклен
всегда говорил) I had the beautй du diable (фр. = devilish beauty; что у меня
дьявольская красота). You understand French, don't you (вы понимаете по-
французски, не так ли)."
"Enough for that (достаточно, чтобы понять это)."
"I'll sign it for you (я подпишу ее для вас)."
Мультиязыковой проект Ильи Франкаwww.franklang.ru
38
She sat at the desk (она села к столу) and with her bold, flowing hand wrote (и
своим четким, беглым почерком): Yours sincerely, Julia Lambert (искренне
Ваша, Джулия Лэмберт).
beautiful ['bju:tIf(q)l] pretty ['prItI] sincerely [sIn'sIqlI]
"All right. You shall have this one. You know I'm not a beautiful woman, I'm
not even a very pretty one; Coquelin always used to say I had the beautй du
diable. You understand French, don't you?"
"Enough for that."
"I'll sign it for you."
She sat at the desk and with her bold, flowing hand wrote: Yours sincerely,
Julia Lambert.
2
WHEN the two men had gone (когда мужчины: «двое мужчин» ушли) she
looked through the photographs again (она снова просмотрела фотографии; to
look smth. through —просмотретьчто-либодоконца) before putting them
back (до того, как положила их обратно).
"Not bad for a woman of forty-six (не плохо для женщины сорока шести /лет/),"
she smiled (улыбнулась она). "They are like me (/конечно/ они похожи на
меня; like —подобный,похожий), there's no denying that (невозможно
отрицать этого; to deny —отрицать,непризнавать,отпираться)." She
looked round the room (она оглядела комнату) for a mirror (/в поиске/ зеркала),
but there wasn't one (но /в комнате/ не было ни одного /зеркала/). "These
damned decorators (эти проклятые декораторы). Poor Michael (бедный Майкл),
no wonder (не удивительно) he never uses this room (/что/ он никогда не
пользуется этой комнатой). Of course (конечно) I never have photographed well
Мультиязыковой проект Ильи Франкаwww.franklang.ru
39
(я никогда не выходила хорошо на фотографиях; to photograph well — быть
фотогеничным)."
She had an impulse (она испытала желание; impulse —удар,побудительная
причина,порыв) to look at some of her old photographs (посмотреть на
некоторые свои старые фотографии). Michael was a tidy (Майкл был
аккуратным), business-like man (практичным /человеком/; business-like —
деловой,деловитый,пунктуальный), and her photographs were kept (и ее
фотографии хранились: «держались») in large cardboard cases (в больших
картонных коробках), dated and chronologically arranged (/все/ датированные и
расположенные в хронологическом порядке; to date —датировать,
проставлять дату, to arrange — приводить в порядок, систематизировать).
His were in other cardboard cases (его /фотографии/ хранились в других
картонных коробках) in the same cupboard (в том же стенном шкафу).
deny [dI'naI] mirror ['mIrq] chronologically ["krOnq'lOdZIkqlI]
WHEN the two men had gone she looked through the photographs again
before putting them back.
"Not bad for a woman of forty-six," she smiled. "They are like me, there's no
denying that." She looked round the room for a mirror, but there wasn't one.
"These damned decorators. Poor Michael, no wonder he never uses this room.
Of course I never have photographed well."
She had an impulse to look at some of her old photographs. Michael was a
tidy, business-like man, and her photographs were kept in large cardboard
cases, dated and chronologically arranged. His were in other cardboard cases
in the same cupboard.
"When someone comes along (когда появится: «придет» некто) and wants to
write the story of our careers (и захочет написать историю нашей карьеры) he'll
find all the material ready to his hand (он обнаружит: «найдет», /что/ все
Мультиязыковой проект Ильи Франкаwww.franklang.ru
40
материалы готовы /и/ у него под рукой)," he said (сказал он).
With the same laudable object (по той же самой похвальной причине:
«намерению») he had had all their press cuttings (он хранил: «имел» все
вырезки из газет о них) from the very beginning (с самого начала) pasted in a
series of large books (вклеенными в ряд: «серию» больших альбомов: «книг»).
There were photographs of Julia (там были фотографии Джулии) when she was
a child (в детстве = когда она была ребенком), and photographs of her as a
young girl (фотографии ее как молодой девушки), photographs of her in her first
В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.
Знаменитый роман Моэма «Узорный покров» – полная трагизма история любви, разворачивающаяся в небольшом городке в Китае, куда приезжают бороться с эпидемией холеры молодой английский бактериолог с женой.Прекрасная и печальная книга легла в основу нового голливудского фильма «Разрисованная вуаль», главные роли в котором исполнили великолепные Наоми Уоттс и Эдвард Нортон.
В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.
«Острие бритвы» — одно из лучших произведений Моэма. Не просто роман, но подлинная «школа нравов» английской богемы начала XX века, книга язвительная до беспощадности и в то же время полная тонкого психологизма.Сомерсет Моэм не ставит диагнозов и не выносит приговоров — он живописует свою собственную «хронику утраченного времени», познать которую предстоит читателю!
Круговорот жизни, чередование удач и несчастий, разлук и неожиданных встреч. Круговорот страстей и увлечений, зависти и дружбы, предательства и самоотверженности.Дочь священника, посвятившая себя юному поэту, аристократ, разрывающийся между чистой любовью к леди и плотской страстью к красивой официантке, жена уважаемого политика, ставшая жертвой хищного и циничного альфонса, — каждый из них, в сущности, хочет всего лишь быть счастливым. Кому из них удастся обрести счастье, а кто обречен на страдания? И какую цену даже самым «удачливым» придется заплатить за исполнение желаний?
В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.
«Полтораста лет тому назад, когда в России тяжелый труд самобытного дела заменялся легким и веселым трудом подражания, тогда и литература возникла у нас на тех же условиях, то есть на покорном перенесении на русскую почву, без вопроса и критики, иностранной литературной деятельности. Подражать легко, но для самостоятельного духа тяжело отказаться от самостоятельности и осудить себя на эту легкость, тяжело обречь все свои силы и таланты на наиболее удачное перенимание чужой наружности, чужих нравов и обычаев…».
«Новый замечательный роман г. Писемского не есть собственно, как знают теперь, вероятно, все русские читатели, история тысячи душ одной небольшой части нашего православного мира, столь хорошо известного автору, а история ложного исправителя нравов и гражданских злоупотреблений наших, поддельного государственного человека, г. Калиновича. Автор превосходных рассказов из народной и провинциальной нашей жизни покинул на время обычную почву своей деятельности, перенесся в круг высшего петербургского чиновничества, и с своим неизменным талантом воспроизведения лиц, крупных оригинальных характеров и явлений жизни попробовал кисть на сложном психическом анализе, на изображении тех искусственных, темных и противоположных элементов, из которых требованиями времени и обстоятельств вызываются люди, подобные Калиновичу…».
«Ему не было еще тридцати лет, когда он убедился, что нет человека, который понимал бы его. Несмотря на богатство, накопленное тремя трудовыми поколениями, несмотря на его просвещенный и правоверный вкус во всем, что касалось книг, переплетов, ковров, мечей, бронзы, лакированных вещей, картин, гравюр, статуй, лошадей, оранжерей, общественное мнение его страны интересовалось вопросом, почему он не ходит ежедневно в контору, как его отец…».
«Некогда жил в Индии один владелец кофейных плантаций, которому понадобилось расчистить землю в лесу для разведения кофейных деревьев. Он срубил все деревья, сжёг все поросли, но остались пни. Динамит дорог, а выжигать огнём долго. Счастливой срединой в деле корчевания является царь животных – слон. Он или вырывает пень клыками – если они есть у него, – или вытаскивает его с помощью верёвок. Поэтому плантатор стал нанимать слонов и поодиночке, и по двое, и по трое и принялся за дело…».
Григорий Петрович Данилевский (1829-1890) известен, главным образом, своими историческими романами «Мирович», «Княжна Тараканова». Но его перу принадлежит и множество очерков, описывающих быт его родной Харьковской губернии. Среди них отдельное место занимают «Четыре времени года украинской охоты», где от лица охотника-любителя рассказывается о природе, быте и народных верованиях Украины середины XIX века, о охотничьих приемах и уловках, о повадках дичи и народных суевериях. Произведение написано ярким, живым языком, и будет полезно и приятно не только любителям охоты...
Творчество Уильяма Сарояна хорошо известно в нашей стране. Его произведения не раз издавались на русском языке.В историю современной американской литературы Уильям Сароян (1908–1981) вошел как выдающийся мастер рассказа, соединивший в своей неподражаемой манере традиции А. Чехова и Шервуда Андерсона. Сароян не просто любит людей, он учит своих героев видеть за разнообразными человеческими недостатками светлое и доброе начало.