Английский язык с Грэмом Грином. Третий человек - [13]
"Of course," he said. I knew the driver of my jeep would spot me as we came out and follow us unobtrusively. As we drove away I noticed he never looked behind—it's nearly always the fake mourners and the fake lovers who take that last look, who wait waving on platforms, instead of clearing quickly out, not looking back. Is it perhaps that they love themselves so much and want to keep themselves in the sight of others, even of the dead?
I said, "My name's Calloway."
"Martins," he said.
"You were a friend of Lime?"
"Yes." Most people in the last week would have hesitated before they admitted quite so much.
"Been here long?"
"I only came this afternoon from England. Harry had asked me to stay with him. I hadn't heard."
"Bit of a shock?"
"Look here," he said, "I badly want a drink, but I haven't any cash—except five pounds sterling. I'd be awfully grateful if you'd stand me one."
It was my turn to say "Of course." I thought for a moment and told the driver the name of a small bar in the Kartnerstrasse. I didn't think he'd want to be seen for a while in a busy British bar full of transit officers and their wives. This bar—perhaps because it was exorbitant in its prices—seldom had more than one self-occupied couple in it at a time. The trouble was too that it really only had one drink—a sweet chocolate liqueur that the waiter improved at a price with cognac, but I got the impression that Martins had no objection to any drink so long as it cast a veil over the present, and the past. On the door was the usual notice saying the bar opened at 6 till 10, but one just pushed the door and walked through the front rooms. We had a whole small room to ourselves; the only couple were next door, and the waiter who knew me left us alone with some caviar sandwiches. It was lucky that we both knew that I had an expense account.
Martins said over his second quick drink, "I'm sorry, but he was the best friend I ever had."
I couldn't resist saying, knowing what I knew, and because I was anxious to vex him—one learns a lot that way, "That sounds like a cheap novelette."
He said quickly, "I write cheap novelettes."
I had learnt something anyway. Until he had had a third drink, I was under the impression that he wasn't an easy talker: but I felt fairly certain that he was one of those who turn unpleasant after their fourth glass.
I said, "Tell me about yourself—and Lime (расскажите мне о вас самих — и Лайме)."
"Look here (послушайте: «смотрите сюда»)," he said, "I badly need another drink (я отчаянно: «плохо» нуждаюсь в еще одном: «другом» напитке), but I can't keep on scrounging on a stranger (но я не могу постоянно клянчить у незнакомца; to keep on — продолжать; to scrounge — воровать, красть; попрошайничать, побираться). Could you change me a pound or two into Austrian money (могли бы вы поменять мне фунт или два на австрийские деньги)?"
"Don't bother about that (не беспокойтесь об этом)," I said and called the waiter (и позвал официанта). "You can treat me (вы можете угостить меня) when I come to London on leave (когда я приеду в Лондон на отпуск). You were going to tell me how you met Lime (вы собирались рассказать мне, как вы познакомились с Лаймом)?"
The glass of chocolate liqueur might have been a crystal (рюмка шоколадного ликера могла бы быть кристаллом) the way he looked at it and turned it this way and that (при том, как он смотрел на нее и поворачивал ее туда и сюда; way — путь; направление; способ). He said, "It was a long time ago (это было долгое время назад = это было давно). I don't suppose anyone knows Harry the way I do (я не предполагаю = не думаю, что кто-то знает Гарри так, как я: «тем способом /которым/ я знаю»)," and I thought of the thick file of agents' reports in my office (и я подумал о толстой папке сообщений агентов в моей конторе), each claiming the same thing (каждое из которых /при этом/ утверждало ту же самую вещь). I believe in my agents (я верю в моих агентов): I've sifted them all very thoroughly (я отобрал их всех очень тщательно; to sift — просеивать, сыпать через сито).
"How long (как долго)?"
"Twenty years—or a bit more (двадцать лет — или немного: «кусочек» больше). I met him my first term at school (я встретил его в мой первый семестр в школе; term — срок, определенный период; длительность, продолжительность; семестр). I can see the place (я могу видеть то место = и сейчас ясно вижу то место). I can see the notice-board (я могу видеть доску объявлений) and what was on it (и что было на ней). I can hear the bell ringing (я могу слышать звенящий колокольчик). He was a year older and knew the ropes (он был годом старше и знал, что к чему; rope — канат; веревка; трос; to know the ropes — хорошо ориентироваться /в чем-л./; знать все входы и выходы). He put me wise to a lot of things (он научил меня куче вещей; to put — помещать; ставить; класть; wise — мудрый)." He took a quick dab (он сделал быстрый глоток; to take — брать) at his drink (своего напитка) and then turned the crystal again (и затем повернул кристалл снова) as if to see more clearly (как если бы /хотел/ увидеть более ясно) what there was to see (то, что там можно было увидеть). He said, "It's funny (забавно). I can't remember meeting any woman quite as well (я не могу вспомнить знакомство ни с какой женщиной настолько же ясно;
Идея романа «Тихий американец» появилась у Грэма Грина после того, как он побывал в Индокитае в качестве военного корреспондента лондонской «Таймс». Выход книги спровоцировал скандал, а Грина окрестили «самым антиамериканским писателем». Но время все расставило на свои места: роман стал признанной классикой, а название его и вовсе стало нарицательным для американских политиков, силой насаждающих западные ценности в странах третьего мира.Вьетнам начала 50-х годов ХХ века, Сайгон. Жемчужина Юго-Восточной Азии, колониальный рай, объятый пламенем войны.
Роман из жизни любой секретной службы не может не содержать в значительной мере элементов фантазии, так как реалистическое повествование почти непременно нарушит какое-нибудь из положений Акта о хранении государственных тайн. Операция «Дядюшка Римус» является в полной мере плодом воображения автора (и, уверен, таковым и останется), как и все герои, будь то англичане, африканцы, русские или поляки. В то же время, по словам Ханса Андерсена, мудрого писателя, тоже занимавшегося созданием фантазий, «из реальности лепим мы наш вымысел».
Грэм Грин – выдающийся английский писатель XX века – во время Второй мировой войны был связан с британскими разведывательными службами. Его глубоко психологический роман «Ведомство страха» относится именно к этому времени.
В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.
Действие книги разворачивается в послевоенной Вене, некогда красивом городе, лежащем теперь в руинах. Городом управляют четыре победивших державы: Россия, Франция, Великобритания и Соединенные Штаты, и все они общаются друг с другом на языке своего прежнего врага. Повсюду царит мрачное настроение, чувство распада и разрушения. И, конечно напряжение возрастает по мере того как читатель втягивается в эту атмосферу тайны, интриг, предательства и постоянно изменяющихся союзов.Форма изложения также интересна, поскольку рассказ ведется от лица британского полицейского.
В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.
Предлагаемая вашему вниманию книга – сборник историй, шуток, анекдотов, авторами и героями которых стали знаменитые писатели и поэты от древних времен до наших дней. Составители не претендуют, что собрали все истории. Это решительно невозможно – их больше, чем бумаги, на которой их можно было бы издать. Не смеем мы утверждать и то, что все, что собрано здесь – правда или произошло именно так, как об этом рассказано. Многие истории и анекдоты «с бородой» читатель наверняка слышал или читал в других вариациях и даже с другими героями.
Книга посвящена изучению словесности в школе и основана на личном педагогическом опыте автора. В ней представлены наблюдения и размышления о том, как дети читают стихи и прозу, конкретные методические разработки, рассказы о реальных уроках и о том, как можно заниматься с детьми литературой во внеурочное время. Один раздел посвящен тому, как учить школьников создавать собственные тексты. Издание адресовано прежде всего учителям русского языка и литературы и студентам педагогических вузов, но может быть интересно также родителям школьников и всем любителям словесности. В формате PDF A4 сохранен издательский макет.
На протяжении всей своей истории люди не только создавали книги, но и уничтожали их. Полная история уничтожения письменных знаний от Античности до наших дней – в глубоком исследовании британского литературоведа и библиотекаря Ричарда Овендена.
Книга известного литературоведа, доктора филологических наук Бориса Соколова раскрывает тайны четырех самых великих романов Федора Достоевского – «Преступление и наказание», «Идиот», «Бесы» и «Братья Карамазовы». По всем этим книгам не раз снимались художественные фильмы и сериалы, многие из которых вошли в сокровищницу мирового киноискусства, они с успехом инсценировались во многих театрах мира. Каково было истинное происхождение рода Достоевских? Каким был путь Достоевского к Богу и как это отразилось в его романах? Как личные душевные переживания писателя отразились в его произведениях? Кто был прототипами революционных «бесов»? Что роднит Николая Ставрогина с былинным богатырем? Каким образом повлиял на Достоевского скандально известный маркиз де Сад? Какая поэма послужила источником знаменитой легенды о «Великом инквизиторе»? Какой должна была быть судьба героев «Братьев Карамазовых» в так и ненаписанном Федором Михайловичем втором томе романа? На эти и другие вопросы о жизни и творчестве Достоевского читатель найдет ответы в этой книге.
Институт литературы в России начал складываться в царствование Елизаветы Петровны (1741–1761). Его становление было тесно связано с практиками придворного патронажа – расцвет словесности считался важным признаком процветающего монархического государства. Развивая работы литературоведов, изучавших связи русской словесности XVIII века и государственности, К. Осповат ставит теоретический вопрос о взаимодействии между поэтикой и политикой, между литературной формой, писательской деятельностью и абсолютистской моделью общества.
В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.