Английская свадьба - [4]

На всякий случай читаю брошюрку местного совета про то, что делать с мусором. Выясняется, что мусор тут разделяют на стекло, консервные банки, бумагу, био (то, что гниет) и все то, что нельзя пускать в переработку. Для разного мусора – разные бачки, и собирают их мусорные машины раз в две недели по разным дням. Для этого надо самому выставлять нужный бачок в определенный день на тротуар, и машина его подбирает. Если же ее прозеваешь – жди еще две недели.

Тут выясняется, что дома кончилось электричество. Я не совсем понимаю, как это: в современном доме в Англии, и вдруг – “кончилось электричество”! Оказывается, Джеймс должен оплачивать его заранее, причем совершенно фантастическим способом. Происходит это так: у входа в дом установлено особое устройство, которое “знает”, за какое количество электричества мы предварительно заплатили и какое уже успели использовать. Как только оплаченный лимит заканчивается, оно автоматически электричество отключает. Чтобы опять его подключить, надо взять специальный ключ, отнести его в ближайший газетный киоск-магазинчик и заплатить там 10–20 фунтов. Продавец этот ключ “зарядит” – всунет в машинку, которая эту оплату на нем зафиксирует. Потом надо принести ключ домой, засунуть его в устройство у входа, и оно снова подключит электричество.

На мои изумленные комментарии по этому поводу Джеймс стеснительно пояснил, что такая странная система далеко не во всех домах. У себя он устроил так потому, что долго отсутствовал в Англии и квартиру эту сдавал. А при этой системе ему не нужно было волноваться и контролировать своих жильцов – они сами исправно все оплачивали: не хотелось же им сидеть без электричества.

Вот мы протаскались, заплатили: “Да будет свет!” – говорю я и включаю телевизор. Джеймс быстренько подходит к нему и выключает. А потом виновато объясняет, что мы пока не можем его смотреть, потому что он только недавно приехал из Испании и еще не успел купить лицензию. “Какую такую лицензию?” – подозрительно спрашиваю я. Тяжело вздохнув, Джеймс принимается объяснять, что просто взять и воткнуть телевизор в розетку, настроить антенну и смотреть телевизор нельзя. Нужно купить лицензию на право смотреть основные каналы, иначе придется платить штраф. Если ты, по незнанию или оплошности, этого не сделал, а телевизор включил – на то есть оснащенная специальным оборудованием машина. Она разъезжает по окрестностям и ловит и фиксирует такие “подпольные” телевизионные сигналы. О ней заранее пишут в местных газетах – так, мол, и так, скоро будет в вашем районе, так что платите давайте. Вообще-то никто никогда ее не видел (кроме как по тому же телевизору), и Джеймс не знает никого, к кому домой вломились бы и потребовали эту лицензию и штраф, – хотя так, теоретически, и происходит. Но лучше, от греха подальше, заплатить, говорит он: все его приятели и родственники исправно это делают, а сам Джеймс, как выяснилось, уже и так платит за две лицензии – на даче и в доме своей бывшей жены.

“И что, – ворчу я, – теперь и новости посмотреть нельзя?!” – “Пока нельзя, но я сегодня же ее куплю…” – виновато говорит он. “Слушай, – заявляю я, – но это ведь несправедливо как-то! Было бы понятно, если бы ты платил за спутниковое телевидение или за то, чтобы без конца смотреть фильмы. Но просто за новости, да еще по государственному, а не по частному каналу!” – “Вообще-то справедливо”, – обиженно говорит он и объясняет, что несколько основных некоммерческих каналов, лицензию на которые надо покупать, не принимают никакой рекламы, а значит, и не имеют доходов. Так вот чтобы они могли хоть как-то просуществовать, телезрителей и заставляют покупать эту лицензию. И народ, утверждает он, относится к этому с пониманием.

Короче, Джеймс решил не откладывать все в долгий ящик, а, пока я болтала с Москвой по телефону, пошел и лицензию оплатил. После этого мы радостно включаем телевизор, и я тут же с недоверием слышу новость, что на мусорных бачках теперь планируется устанавливать микрочипы – определять, что туда бросают, и штрафовать тех, кто нарушает правила и бросает что-нибудь не то. И еще – что одну даму местный совет недавно оштрафовал на 1000 фунтов за то, что она выставила мусорный бачок на тротуар в неположенный день. Не зря я все же брошюрку про мусор сегодня читала!

Мы с Джеймсом болтаем о том о сем и как-то решаем, что неплохо было бы понять, кто сколько весит. Я со знанием дела объявляю, что вешу 57 кг. Джеймс почему-то задумывается – и тут выясняется, что он знает, сколько весит в стоунз, то есть в камнях (это здесь единица измерения веса такая), а килограммы для него – лишние осложнения жизни. И вот он перевел мои килограммы в фунты, потом прикинул, сколько фунтов в камне (стоун), – и, судя по всему, совершенно запутался, потому что объявил: “Этого не может быть!” Тогда мы сделали наоборот: свой вес в камнях (стоунз) он перевел в фунты, потом в килограммы – и опять получилась чушь. Под конец он начал ворчать про все эти континентальные штучки, и в процессе я с удивлением узнала, что, например, и английская тонна раньше весила вовсе не 1000 кг, как это стало только с введением здесь метрической системы. А весила она 20 раз по 112 фунтов, то есть 0,9842 нормальной русской тонны! “К счастью, это дело прошлого”, – подумала я. А в ванной у Джеймса обнаружились весы, которые, как мы выяснили к обоюдному удовольствию, регулируются: хочешь – взвешивайся в килограммах, а хочешь – в камнях.