Англия, Англия - [70]

* * *

Кэтлин Сью путешествовала инкогнито; расходы на путешествие полностью оплачены «Уолл-стрит джорнал».

* * *

Не выходя из кабинета, Марта могла ознакомиться с положением дел на всем Острове. Посмотреть, к примеру, как кормят Сто Одного Далматинца, проверить, популярен ли среди посетителей дом викария в Хауорте[35], подслушать дружескую перепалку между сиволапым мужиком в смазных сапогах и токийским менеджером высшего звена. Ей без труда удавалось следить за ходом «Битвы за Британию», Процесса над Оскаром Уайльдом и Казни Карла Первого. На одном мониторе король Гарольд, словно по зову рока, в последний раз поднимал глаза к небу; на другом – шикарные дамы в шляпках от Сиссинхерста высаживали рассаду и перечисляли виды бабочек, предпочитающих буддлею; на третьем рабочие покрывали искусственными ухабами поле для гольфа, названное в честь Альфреда, лорда Теннисона. Все эти картинки островной жизни, поступавшие с разных камер, Марта изучила так досконально, что уже и не помнила, видела ли их в реальности.

Бывали дни, когда она безвылазно сидела в кабинете. Но тут ей было некого винить, кроме себя самой, – раз уж решила строить отношения с сотрудниками по принципу открытых дверей, не жалуйся. Сэр Джек на ее месте наверняка поставил бы дело как в Версале: робкие просители толпились бы в приемной, а ястребиный глаз Питмена разглядывал бы их сквозь дырку в гобелене. Но сэр Джек смещен – теперь он сам проситель. В поле зрения камер порой попадало его ландо и сам сэр Джек, отчаянно машущий озадаченным Гостям треуголкой. Жалостное, честно говоря, зрелище: губернатор попал в собственноручно вырытую яму, сделавшись, как и уверял Марк членов совета, беспомощной марионеткой, которая царствует, но не правит. Движимая сочувствием и цинизмом одновременно, Марта распорядилась выдавать ему побольше арманьяка.

Так, посмотрим: 10.15 – Нелл Гвинн. Привет из минувшего. Каким незапамятным прошлым казались теперь все эти споры в Комитете. В тот день доктор Макс сильно уел коллег и сэра Джека, но теперь очевидно: его демарш уберег их от будущих неприятностей. Потребовалось несколько докладов, чтобы Нелл все-таки не вылетела из английской истории; но поскольку в Джеффов список Пятидесяти Самых-Самых Квинтэссенций она не попала, ее миф без зазрения совести задвинули на задний план.

Ныне она была милой, ничуть не честолюбивой девушкой, которая торговала соками в розлив в ларьке, стоящем в нескольких сотнях ярдов от дворцовой решетки. Однако ее натура была такой же концентрированной, как и соки, и в Нелл проглядывали черты той, кем она была когда-то, или, по крайней мере, той, кем историческую Нелл считали Гости, не исключая и читателей семейных газет. Волосы цвета воронова крыла, искорки в глазах, пикантная белая блузка с оборками, накрашенные губы, золотые украшения и живость всех движений: английская Кармен. Однако сегодня утром она сидела перед Мартой в застегнутом до горла жакете, сама на себя не похожая.

– Нелл-два дежурит в ларьке?

– У Нелл-два грыпп, – ответила Нелл, сохраняя свой тщательно заученный простонародный выговор. – В лавке Конни сядит.

– КОН-НИ? Господи, как же вы... – Марта связалась по интеркому с администраторами. – Пол, можешь решить одну проблему? В ларьке Нелл сидит Конни Чаттерлей. Да, не спрашивай, я знаю. Вот именно. Можешь немедленно сварганить в реквизитной Нелл-два? Не знаю, на сколько. Спасибо. Пока.

И обернулась к Нелл-1:

– Послушайте, правила вы знаете. В них все ясно написано. Если Нелл-два больна, вы напрямую связываетесь с реквизитной.

– Извините, мисс Кокрейн, просто я... э-э... в последнее время что-то совсем расклеилась. Нет, я неправильно выразилась. Я попала в несколько двусмысленное положение. – Нелл окончательно перестала быть Нелл, а экран перед Мартой подтвердил, что подлинная фамилия этой девушки – двойная и аристократическая, а образование она получила в швейцарском пансионе.

Выждав, Марта переспросила:

– И что за неприятности?

– Ой, это может прозвучать так, словно я ябедничаю. Но с каждым днем ситуация все хуже. Я думала, мне удастся превратить это в шутку, понимаете ли, отделаться смехом, но, к сожалению... – Она приосанилась, расправила плечи. Все сходство с Нелл точно рукой сняло. – Я вынуждена подать официальную жалобу. Конни одобряет мое решение.

Конни Чаттерлей и Нелл Гвинн пришли к единодушному выводу, что нынешняя хозяйка «Ларька Нелл» не обязана сносить непристойные домогательства и сексуальное преследование ни от кого, будь он хоть король Англии. А в данном случае именно о нем и шла речь. Вначале он был мил и приветлив, просил называть его Хорек-Королек – только не думайте, будто она согласилась. Но затем он начал отпускать кое-какие замечания, игнорировать кольцо, которое она носит в знак помолвки, совершать всякие двусмысленные манипуляции с фруктами. Теперь же он взял манеру донимать ее при покупателях, а те даже не заступаются – просто смеются, словно так и надо по сценарию. Невыносимо.

Марта отпустила Нелл домой и распорядилась, чтобы его величество в три часа дня явился к ней в кабинет. Она справилась с его графиком работы: ничего особенного, утром – турнир между любителями и профессионалами на Теннисоновском поле, затем окно, и в 16.15 награждение героев «Битвы за Британию». Тем не менее король вошел в кабинет, набычившись. Он все еще не привык к мысли, что его запросто могут вызвать на ковер. В первый раз он уселся на трон – ждать, чтобы Марта пришла сама. Но вместо нее прибыл вице-губернатор, бывший депутат палаты общин и королевский адвокат сэр Перси Наттинг, и, весь светясь от многовекового злорадства, печальным голосом настойчиво повторял, что его величество, согласно всем юридическим нормам, обязан подчиняться как условиям контракта, так и исполнительной власти, которая ныне является на Острове верховной. По предыдущим вызовам Марта знала, что король явится весь красный и с порога начнет жаловаться.