Англия, Англия - [10]
Архитекторы привыкли к вмешательствам со стороны клиентов; тем не менее у них слегка отнялись языки при знакомстве с личным вкладом сэра Джека Питмена в их замысел: на уровне конференц-зала он желал встроить в здание свой, так сказать, кабинет-зал в форме сдвоенного куба. Зал с лепниной, с ковром из длинноворсной овчины, с угольным камином, со стандартными светильниками, с обоями «рогожка», с писанными маслом картинами, с фальшивыми окнами, задрапированными тяжелыми шторами, и круглыми, с «пипочкой», выключателями. Как задумчиво произнес сэр Джек: «Достижения нынешней эпохи заслуживают высочайших похвал, но, на мой взгляд, не стоит чрезмерно тратиться на презрение к прошлому». Слейтер, Грейсон и Уайт попытались было возразить, что в наше время строительство прошлого обходится, увы, значительно дороже, чем строительство настоящего и будущего. Клиент никак не отреагировал на их мнение, и архитекторам оставалось лишь тешить себя надеждой, что заинтересованные лица почти наверняка отнесут это укромное логово капиталистической акулы на счет капризов сэра Джека. Ладно, пусть думают, что хотят, – лишь бы не поздравляли с остроумным апофеозом постмодернистской иронии.
Между продуваемым всеми ветрами, напоенным шепотами пространством – творением архитекторов – и уютной берлогой, на которой настоял сэр Джек, располагалось небольшое помещение, почти туннель в сущности, известное под именем «Цитатная». Здесь сэр Джек любил мариновать посетителей, чтоб ждали, пока их вызовет референт. Все знали, что сэр Джек сам любит надолго задерживаться в этой комнате по дороге из внешнего офиса в свое заветное святилище. То было простое, аскетическое, слабо освещенное помещение. Ни журналов, ни видеомониторов с рекламой империи Питмена. Отсутствовали здесь и безвкусно-мягкие диваны, обитые шкурами редких животных. О нет, здесь не было ничего, кроме одной-единственной высокоспинной дубовой скамьи в якобитском стиле, которая была обращена к подсвеченной прожекторами каменной стеле. Тем самым посетителя настоятельно приглашали, а говоря начистоту, обязывали вчитаться в высеченную шрифтом «Таймс-Роман» надпись:
ДЖЕК ПИТМЕН —
великий человек во всех смыслах этого слова.
Велики его устремления, велики его аппетиты, велика его щедрость.
Это человек, которого можно адекватно воспринять лишь ценой огромного напряжения воображения.
Начав скромно, он взлетел, как метеор, к великим делам.
Предприниматель, новатор, генератор идей, покровитель искусств, волшебник, созидающий очаги кипучей жизни на месте заброшенных руин.
Не просто бизнесмен, но Бизнес-Супермен, сэр Джек – это человек, который запросто разговаривает с президентами, но никогда не боится засучить рукава и замарать руки.
При всей его славе и богатстве он тем не менее остается сугубо частным лицом, добрым семьянином до последних фибр души.
При необходимости властный, всегда прямолинейный, сэр Джек не из тех, кому можно положить палец в рот; он не терпит ни дураков, ни непрошеных советчиков.
Но он наделен великим даром милосердия.
Как прежде, все такой же неугомонный и амбициозный, сэр Джек поражает головокружительной энергичностью, ослепляет нечеловеческим обаянием.
Эти слова – по крайней мере их добрая половина – несколько лет тому назад родились под пером некоего обозревателя «Таймс», которого сэр Джек затем ненадолго взял в свой штат. Упоминания о своем возрасте, внешности и предполагаемой величине капитала сэр Джек вымарал, поручил специальному литобработчику увязать текст воедино, а конечный продукт распорядился высечь на плите из корнуоллского сланца. Он был доволен, что догадался убрать подпись под цитатой: ссылка на «Таймс» была вырублена и заменена свежим, гладким куском камня. Это, как считал сэр Джек, превратило былой панегирик в непоколебимо-авторитетный приговор вечности.
В данный момент сэр Джек стоял точно посреди своего кабинет-зала, более всего напоминающего шикарный ресторан. Стоял под венецианской люстрой, на равном удалении от парных каминов а-ля «баварский охотничий домик». Повесив свой пиджак на скульптуру Бранкузи (повесив так, чтобы создавалось – по крайней мере, у него самого – впечатление скорее добродушного панибратства, чем непочтительности), он демонстрировал свою округленно-ромбическую фигуру референту и Мыслелову. Последняя должность когда-то носила иное, официозное наименование, но сэр Джек дал ей имя «Мыслелов». Однажды кто-то сравнил его с гигантским фейерверком сорта «огненное колесо», рассыпающим идеи, как искры, а если что-то летит, кто-то же должен это ловить, логично ведь? Попыхивая своей послеобеденной сигарой, он щелкал своими подтяжками цветов МКК[1]: красно-желтыми, кетчупно-яичными. К МКК он отношения не имел, но его подтяжечный мастер мудро воздерживался от уточняющих вопросов. Кстати, в Итоне он тоже не учился, и в Гвардии не служил, и членом «Гаррика»[2] так и не стал; однако в его гардеробе имелись подтяжки, намекающие на обратное. Мятежная душа, обращался он сам к себе мысленно. Чуточку смутьян. Человек, ни перед кем не преклоняющий колен. Но в глубине души патриот.
Лауреат Букеровской премии Джулиан Барнс – один из самых ярких и оригинальных прозаиков современной Британии, автор таких международных бестселлеров, как «Англия, Англия», «Попугай Флобера», «История мира в 10/2 главах», «Любовь и так далее», «Метроленд», и многих других. Возможно, основной его талант – умение легко и естественно играть в своих произведениях стилями и направлениями. Тонкая стилизация и едкая ирония, утонченный лиризм и доходящий до цинизма сарказм, агрессивная жесткость и веселое озорство – Барнсу подвластно все это и многое другое.
«Не просто роман о музыке, но музыкальный роман. История изложена в трех частях, сливающихся, как трезвучие» (The Times).Впервые на русском – новейшее сочинение прославленного Джулиана Барнса, лауреата Букеровской премии, одного из самых ярких и оригинальных прозаиков современной Британии, автора таких международных бестселлеров, как «Англия, Англия», «Попугай Флобера», «Любовь и так далее», «Предчувствие конца» и многих других. На этот раз «однозначно самый изящный стилист и самый непредсказуемый мастер всех мыслимых литературных форм» обращается к жизни Дмитрия Шостаковича, причем в юбилейный год: в сентябре 2016-го весь мир будет отмечать 110 лет со дня рождения великого русского композитора.
Впервые на русском – новейший (опубликован в Британии в феврале 2018 года) роман прославленного Джулиана Барнса, лауреата Букеровской премии, командора Французско го ордена искусств и литературы, одного из самых ярких и оригинальных прозаиков современной Британии. «Одна история» – это «проницательный, ювелирными касаниями исполненный анализ того, что происходит в голове и в душе у влюбленного человека» (The Times); это «более глубокое и эффективное исследование темы, уже затронутой Барнсом в „Предчувствии конца“ – романе, за который он наконец получил Букеровскую премию» (The Observer). «У большинства из нас есть наготове только одна история, – пишет Барнс. – Событий происходит бесчисленное множество, о них можно сложить сколько угодно историй.
Казалось бы, что может быть банальнее любовного треугольника? Неужели можно придумать новые ходы, чтобы рассказать об этом? Да, можно, если за дело берется Джулиан Барнс.Оливер, Стюарт и Джил рассказывают произошедшую с ними историю так, как каждый из них ее видел. И у читателя создается стойкое ощущение, что эту историю рассказывают лично ему и он столь давно и близко знаком с персонажами, что они готовы раскрыть перед ним душу и быть предельно откровенными.Каждый из троих уверен, что знает, как все было.
Впервые на русском — новейший роман, пожалуй, самого яркого и оригинального прозаика современной Британии. Роман, получивший в 2011 году Букеровскую премию — одну из наиболее престижных литературных наград в мире.В класс элитной школы, где учатся Тони Уэбстер и его друзья Колин и Алекс, приходит новенький — Адриан Финн. Неразлучная троица быстро становится четверкой, но Адриан держится наособицу: «Мы вечно прикалывались и очень редко говорили всерьез. А наш новый одноклассник вечно говорил всерьез и очень редко прикалывался».
Впервые на русском – новейший роман современного английского классика, «самого изящного стилиста и самого непредсказуемого мастера всех мыслимых литературных форм» (The Scotsman). «„Элизабет Финч“ – куда больше, чем просто роман, – пишет Catholic Herald. – Это еще и философский трактат обо всем на свете».Итак, познакомьтесь с Элизабет Финч. Прослушайте ее курс «Культура и цивилизация». Она изменит ваш взгляд на мир. Для своих студентов-вечерников она служит источником вдохновения, нарушителем спокойствия, «советодательной молнией».
Пристально вглядываясь в себя, в прошлое и настоящее своей семьи, Йонатан Лехави пытается понять причину выпавших на его долю тяжелых испытаний. Подающий надежды в ешиве, он, боясь груза ответственности, бросает обучение и стремится к тихой семейной жизни, хочет стать незаметным. Однако события развиваются помимо его воли, и раз за разом Йонатан оказывается перед новым выбором, пока жизнь, по сути, не возвращает его туда, откуда он когда-то ушел. «Необходимо быть в движении и всегда спрашивать себя, чего ищет душа, чего хочет время, чего хочет Всевышний», — сказал в одном из интервью Эльханан Нир.
Михаил Ганичев — имя новое в нашей литературе. Его судьба, отразившаяся в повести «Пробуждение», тесно связана с Череповецким металлургическим комбинатом, где он до сих пор работает начальником цеха. Боль за родную русскую землю, за нелегкую жизнь земляков — таков главный лейтмотив произведений писателя с Вологодчины.
Одна из лучших книг года по версии Time и The Washington Post.От автора международного бестселлера «Жена тигра».Пронзительный роман о Диком Западе конца XIX-го века и его призраках.В диких, засушливых землях Аризоны на пороге ХХ века сплетаются две необычных судьбы. Нора уже давно живет в пустыне с мужем и сыновьями и знает об этом суровом крае практически все. Она обладает недюжинной волей и энергией и испугать ее непросто. Однако по стечению обстоятельств она осталась в доме почти без воды с Тоби, ее младшим ребенком.
В сборник вошли рассказы разных лет и жанров. Одни проросли из воспоминаний и дневниковых записей. Другие — проявленные негативы под названием «Жизнь других». Третьи пришли из ниоткуда, прилетели и плюхнулись на листы, как вернувшиеся домой перелетные птицы. Часть рассказов — горькие таблетки, лучше, принимать по одной. Рассказы сборника, как страницы фотоальбома поведают о детстве, взрослении и дружбе, путешествиях и море, испытаниях и потерях. О вере, надежде и о любви во всех ее проявлениях.
Отчаянное желание бывшего солдата из Уэльса Риза Гравенора найти сына, пропавшего в водовороте Второй мировой, приводит его во Францию. Париж лежит в руинах, кругом кровь, замешанная на страданиях тысяч людей. Вряд ли сын сумел выжить в этом аду… Но надежда вспыхивает с новой силой, когда помощь в поисках Ризу предлагает находчивая и храбрая Шарлотта. Захватывающая военная история о мужественных, сильных духом людях, готовых отдать жизнь во имя высоких идеалов и безграничной любви.
Некий писатель пытается воссоздать последний день жизни Самуэля – молодого человека, внезапно погибшего (покончившего с собой?) в автокатастрофе. В рассказах друзей, любимой девушки, родственников и соседей вырисовываются разные грани его личности: любящий внук, бюрократ поневоле, преданный друг, нелепый позер, влюбленный, готовый на все ради своей девушки… Что же остается от всех наших мимолетных воспоминаний? И что скрывается за тем, чего мы не помним? Это роман о любви и дружбе, предательстве и насилии, горе от потери близкого человека и одиночестве, о быстротечности времени и свойствах нашей памяти. Юнас Хассен Кемири (р.