Англичанка на велосипеде - [73]

Он показал ей на молодого человека с густыми бровями и пухлым ртом, одетого в темный костюм служащего, который перемещался между стеллажами, напоминая покачивающийся на волнах черный фрегат с выпуклыми боками; кстати, юношу сопровождал довольно сильный рыбный запах.

— Томас уже давно заведует книгохранилищем и знает каталоги Уилкинса лучше, чем вы собственную мать.

— Мою мать? — произнесла Эмили. — У меня не осталось даже воспоминаний о матери. Она слишком рано умерла.

— Простите. Мне очень жаль. Но я мог бы вам сказать то же, что недавно говорил вашей приятельнице…

— Мое имя — Гризельда Деринг, мисс Симс в «Джейн Энн».

— …Что мы обретем всех, кого любим, по ту сторону бытия, в дивном мире, который всех нас ждет.

— Для начала, — сказала Эмили, — я бы хотела обрести «Подарочный альбом принцессы Мэри».

Томас спустился вместе с ней в подвал, где высились груды книг, не нашедших своего покупателя даже по сниженным ценам. Он рассказал гостье, что по истечении разумного срока на него возлагалась печальная обязанность запихивать их в холщовые мешки, а те, нагруженные камнями, топить в Темзе с пирса Саутенд-он-Си. Не этим ли объяснялся странный рыбный запах, сопровождавший молодого служащего? — подумала Эмили.

Некоторым изданиям удавалось избежать грустной участи, если они ненароком выпадали из прорех в мешке. Страницы их взбаламучивали сине-зеленую воду, подобно лопастям водяного колеса, и несчастные всплывали на поверхность с ленивым изяществом крыльев ската. Местные ребятишки вылавливали «утопленников», сушили на ветру, как треску, а потом продавали за несколько фартингов семьям, пришедшим полюбоваться на маневрирование судов в устье реки.

— Вот последний экземпляр «Подарочного альбома принцессы Мэри» за 1914 год, — сказал Томас, с осторожностью доставая с полки книгу в кремовой обложке. — Он хорошо продавался, потому что издатель обязался целиком перечислять прибыль Королевскому фонду, призванному помочь безработным женщинам, которых война привела к нищете, хотя в то время страна очень нуждалась в рабочих руках на оружейных заводах.

— Ради бога, миссис Фланнери, — обратилась к молодой женщине Гризельда Деринг. — Купите альбом поскорее, и покончим с этим! Если у вас недостаточно средств на руках, я могу вам одолжить, но давайте не опоздаем хотя бы на следующий поезд.

— Прежде мне нужно кое-что выяснить, — ответила Эмили.

Томас положил книгу на стол. Она открыла ее и начала перелистывать страницы, от которых слегка пахло подвалом и дохлыми мышами.

— Вы знаете, что искать? — встревожился Томас.

— Прекрасно знаю, — откликнулась Эмили, остановившись на сто четвертой странице.

Конец этой страницы, после последних строк стихотворения Альфреда Нойеса, дающего рецепт заклинания, как вызвать фею: Вы услышите шум, подобный громовому раскату,/И завеса спадет./Когда чудо заставит ее широко раскрыть глаза,/Там, на холме, в сиянии зари… — был украшен рисунком, сделанным пером: три юные грациозные девушки исполняли акробатический танец, а над их головами порхали, извиваясь волнами, большие шарфы.

Девушки были поразительно похожи на фей из Коттингли.

9

Чем ближе поезд подходил к Кингстон-апон-Халлу, тем менее пронзительным становился свисток локомотива, словно машинист и его кочегар опасались нарушить сон жителей предместья.

На вокзал поезд прибыл в половине первого ночи. Если не считать кочегаров, уже ставивших паровозы под пары, готовя к первым утренним рейсам, вокзал был почти безлюдным.

Не встретив их с лондонского поезда, пришедшего в Халл вечером, в двенадцать минут девятого, Джейсон, разумеется, вернулся в Пробити-Холл, уверенный, что Эмили и Гризельда Деринг не сели на него из-за возможного приступа безотчетной паники у слепой и решили провести ночь в Лондоне.

Эмили представила мужа спящим: с рукой на подушке, на которой она обычно спала, всегда обернувшись к нему лицом. Молодая женщина улыбнулась при мысли, что он наверняка сейчас тоже представляет ее дремлющей в уютном номере гостиницы «Чаринг-Кросс».

Покинув вокзал с полусонной Гризельдой, повисшей у нее на руке, Эмили убедилась, что последний автобус до Чиппенхэма давно ушел, а на стоянке нет ни одного такси.

Но тут она увидела неподалеку от путей небольшой фургончик, принадлежавший, вероятно, одной или нескольким молочным фермам. Сзади фургона, на ограниченной бортами платформе, помимо нескольких огромных восьмигаллонных бидонов, стояли два больших молочных бачка с краниками, под которыми, позвякивая, болтались подвешенные на проволоке мерные кружки разного объема.

Фургон, видимо, был очень старый, с высокой кабиной, допотопными колесами с толстыми спицами и топорно сделанным капотом военных грузовиков. От него шел тошнотворный запах горючего и прокисшего молока.

Шофером оказался рыжий человек маленького роста в форменной фуражке, на околыше которой виднелось название фермерского объединения, где, очевидно, он работал. Головной убор явно стеснял молочника: движением головы он постоянно сдвигал фуражку назад, порой так энергично, что она слетала и падала в пыль; чтобы ее подобрать, ему приходилось ставить на землю бидоны, которые он переносил из фургона в поезд, и при этом раздавалась такая брань, какой Эмили раньше не доводилось слышать ни от одного мужчины.