Англичанин Сталина. Несколько жизней Гая Бёрджесса, джокера кембриджской шпионской колоды - [111]
Бёрджесс работал не только ради мира, но и в Издательстве иностранной литературы. Он также написал учебное пособие для агентов КГБ, описывающее британский образ жизни. Модин утверждал, возможно спутав этот труд с анализом, который Бёрджесс написал двадцатью пятью годами раньше в Кембридже, что «к концу 1950-х годов он начал некое исследование для Центра, касающееся британских студентов 1930-х годов, с обсуждением их поведения, политических и социальных устремлений. Эта работа включала блестящий анализ методов, использованных советами для вербовки юных британцев в то время. Бёрджесс ясно показал, как и почему НКВД удалось добиться успеха в создании сети чрезвычайной важности»[941].
Давая интервью для этой книги, Модин сказал, что в конце 1950-х годов «Бёрджесс писал книгу о шпионах. Вы ее не найдете. Она в секретной библиотеке. …Я подал ему идею это сделать. Власти требовали от меня идей, как лучше всего его использовать. Книга вызвала большую суматоху. Он резко критиковал нас в книге, указывал, где мы были не правы, а где – правы, в чем заключаются наши слабости и почему мы терпим неудачи чаще, чем выигрываем. Иными словами, он провел глубокий анализ. Когда о нем узнал глава нашей разведки, он был потрясен…»[942]
Анатолий Голицын в своих неопубликованных мемуарах утверждал, что Бёрджесса с 1953 года использовали для вербовочных мероприятий, а в 1954 году он был послан в Пекин для участия в операции против друга, служившего там в британской миссии. Операция была связана с гомосексуализмом и шантажом[943].
С 1962 года Бёрджесс тесно сотрудничал с Сергеем Кондрашевым, бывшим резидентом в Лондоне и Берлине, где он курировал работу Джорджа Блейка. Если верить офицеру ЦРУ Питу Бэгли, Бёрджесса «распирало от предложений активных действий. Кондрашев приносил ему планы, которые были разработаны в службе, и Бёрджесс давал конструктивные и продуманные комментарии. Он брал проекты статей, которые служба планировала запустить в англоязычную прессу за рубежом, и редактировал их, придавая лоск, словно они написаны носителем языка. Он помогал имитировать британские и американские официальные документы и подделывать письма, якобы от граждан, членам британского парламента, а также в британские и американские газеты. Он не любил писем в разные религиозные организации, написанные с целью вызвать разногласия»[944].
Иными словами, его опыт работы в информационных ведомствах пригодился.
Кондрашеву нравился контакт с Бёрджессом. Его впечатлила способность англичанина моментально схватывать суть внутренних и международных дел, его живое воображение и интуиция, но с ним было нелегко работать. Бёрджесс нередко пребывал в дурном настроении, был раздражительным и упрямым. Иногда он заставлял Кондрашева, который был на дюжину лет старше его, ждать, пока он закончит играть на клавикорде, и лишь после этого приступал к работе. Или он требовал, чтобы Кондрашев пропустил с ним пару-тройку стаканчиков. Однажды Кондрашеву пришлось стоять в коридоре за дверью, пока Бёрджесс выпроваживал из своей квартиры молодого человека, все еще полуодетого. Тем не менее русский разведчик ценил Бёрджесса как уникальное приобретение. «Он был намного полезнее, чем другие перебежчики из британского истеблишмента, которые тогда жили в Москве»[945].
Это мнение разделял Модин. «Его использовали, и он вносил большой позитивный вклад. …Он правильно предсказал многие события в международной политике, а также в разведывательной деятельности»[946].
В сентябре 1957 года Бёрджесс написал Питеру Торникрофту, который был тогда канцлером казначейства. Он хотел, чтобы деньги с его банковского счета были выплачены ему в России, чтобы он мог оплатить счета его любимых магазинов и портного Тома Брауна. Он напомнил Торникрофту, через руки которого, к негодованию государственных служащих, прошло письмо, называл Питером, что именно он в свое время приглашал его на «Неделю в Вестминстере» значительно чаще, чем могло понравиться консервативному руководству. Он пожаловался, что его доход от трастового фонда, вложенного в отделение Ллойда на Сент-Джеймс-стрит, контролируется казначейством. Письмо сработало, и Бёрджесс получил доступ к своему банковскому счету. Его мебель была отправлена в СССР[947].
Спустя два месяца Бёрджесс был назван нерезидентом. Это означало, что ему можно посылать деньги и он не будет нарушать правила обмена иностранной валюты. Когда об этом стало известно, поднялся большой шум в прессе и парламенте, в связи с подозрениями, что к нему особое отношение из-за многочисленных высокопоставленных друзей. Мол, к другим беженцам отношение совсем другое[948].
Одним из близких доверенных лиц Бёрджесса был его старый ментор Гарольд Николсон, с которым он мог открыто делиться мыслями о политике и личной жизни.
«Твое письмо, второе письмо из «бесстыдного порта» Фамагуста, нашло меня в одном из моих излюбленных мест – в Тифлисе. Так его продолжаю называть я, ты и многие русские, но теперь он официально стал для всех грузин Тбилиси. Я думаю, что грузинское слово более выразительно для этого приятного, романтического, веселого, доброго, лукавого, не лишенного тайн, дружелюбного (к иностранцам, меньше – к русским) места. Здесь, я бы сказал, самые высокие стандарты жизни и питания в Советском Союзе – густые вкусные сливки каждый день, шелковые туники, перетянутые поясами талии, на которые сливки никак не влияют. На самом деле жизненные стандарты здесь даже выше, чем во многих западноевропейских городах, которые мы оба знаем. Не стану вдаваться в причины этого.
