Англичанин Сталина. Несколько жизней Гая Бёрджесса, джокера кембриджской шпионской колоды - [108]
В России никто не знал, что делать с агентами, пока Сталин и Берия не приняли решение. Найджел Бёрджесс вспоминал о том, как он был в Москве в 1963 году: «Дональд показал мне большой балкон, расположенный на первом этаже отеля, выходящий на Кремль. Он сказал, что, когда их привезли в Москву, они обедали на этом балконе. Они пили водку до трех часов утра. На них все смотрели, а они продолжали накачиваться алкоголем на балконе. На следующий день Дональд остался в постели из-за ужасного похмелья, а Гай сказал, что пойдет прогуляться. Он заявил, что должен найти бар. Дональд сказал, что они теперь в Москве… А Гай сообщил, что сможет найти бар в любом городе мира. После длительного путешествия по барам его приволокли в отель вечером»[917].
Модин дает аналогичную версию. Он утверждает, что, когда пара прибыла в Москву, власти с ними встретились, пожали руки, выпили хорошего бренди и отослали в Куйбышев – город на Волге, ранее называвшийся Самара[918]. Именно в Куйбышев было эвакуировано советское правительство в 1941 году, когда к Москве подошли немцы. Город был закрыт для иностранцев. Бёрджесс сказал иностранному корреспонденту Джону Миллеру, что их поселили «в маленьком домике, который день и ночь охраняли сотрудники КГБ. Фактически они оказались под домашним арестом. Вскоре начались допросы. Только тогда беглые дипломаты поняли, что хозяева подозревают в них двойных агентов. Поэтому их пытались расколоть…»[919]
Это подтверждает Сергей Хумарьян, которому тогда было чуть больше двадцати лет. Он охранял англичан, а в зрелом возрасте стал директором музея КГБ в Самаре. Он сказал, что оба англичанина сначала жили в одной квартире, а когда приехала семья Маклина, их поселили на одном этаже в многоквартирном доме[920]. Через какое-то время допросы закончились. Бёрджессу пришлось «многое вспомнить, добавить новую информацию, дать комментарии к документам, разъяснить информацию, переданную Кембриджской пятеркой в Советский Союз. Из Москвы часто приезжали агенты КГБ, чтобы поработать с ним. …Он много пил. И мог в одиночестве гулять часами. Самара в то время не была очень уж привлекательной. Это определенно был не тот город, в котором было бы приятно проводить время»[921].
Мужчины получили новые имена. Маклин стал Марком Петровичем Фрэзером (в честь шотландского антрополога Джеймса Фрэзера), а Бёрджесс – Джимом (в честь его старого кембриджского приятеля Джима Лиса) Андреевичем (в честь персонажа «Войны и мира») Элиота (в честь его любимого Джорджа Элиота)[922]. Пока Маклин учил язык и начал работать в Институте лингвистики, Бёрджесс, не продвинувшийся дальше «кухонного русского», читал и пил дешевое спиртное.
Как долго они находились там, точно не известно. Многие авторы приняли на веру заявление Бёрджесса Тому Дрибергу о том, что они жили в Самаре около шести месяцев. Однако представляется очевидным, что они находились там по крайней мере до смерти Сталина, а может быть, и после нее. Вероятнее всего, их привезли в Москву только накануне пресс-конференции в феврале 1956 года. Согласно русскому интернет-проекту, они пробыли в Куйбышеве до 1954 года[923].
Позже Бёрджесс рассказал Стивену Спендеру, что Куйбышев – «ужасный город, и ситуация еще более ухудшилась, когда Берия, желая завоевать популярность после смерти Сталина, освободил 80 % заключенных в России. Куйбышев наводнили преступники всех мастей. Вот как я лишился зуба. Я спокойно шел по улице, когда какому-то головорезу приглянулись мои часы, и он отправил меня в нокаут». Зуб заменили новым – из нержавеющей стали, – и он неизменно смущал тех, кто встречался с Бёрджессом впервые[924].
Когда Модин увидел Бёрджесса после командировки летом 1953 года, тот жил в небольшой деревеньке на окраине Москвы, по дороге к аэропорту Шереметьево. Это в целом соответствует описанию дачи, которую Дриберг посетил летом 1956 года.
«Жилище Бёрджесса было небольшим и очень привлекательным – деревянная, типично русская конструкция. Он специально оговорил, чтобы его поселили в старом доме дореволюционной постройки – это требование было легко выполнить. Работы по дому выполняла женщина. Еще к Бёрджессу был приставлен телохранитель из КГБ, помогавший ему в повседневной жизни. Бёрджессу нравилось его жилище, состоявшее из пяти хорошо обставленных комнат и отлично оборудованной кухни. Оно его устраивало – этакое убежище интеллектуала, с большим ухоженным садом из фруктовых деревьев»[925].
Бёрджесс дал понять Модину, что обижен тем, как к нему относятся в России. Он не понимает, почему не может просто вернуться в Британию, твердо убежденный в том, что сможет выдержать любые допросы в МИ-5. Модин спросил, зачем он уехал из Праги, и «пришел к выводу, что путешествие представлялось Бёрджессу в высшей степени забавным. Он ожидал, что его встретят в России с распростертыми объятиями и устроят в его честь прием в Кремле. Он был искренне потрясен, когда ему запретили возвращаться в Англию, и негодовал из-за отношения к нему КГБ[926].
В 1956 году Бёрджесс переехал в новую квартиру, расположенную на шестом этаже дома, построенного для старших офицеров и партийных чиновников. Его новый адрес – Большая Пироговская улица, 53/55, квартира 68. Квартира, состоявшая из длинной гостиной, небольшой спальни, ванной, кухни и балкона, располагалась в одном из старейших районов Москвы, богатом историческими памятниками. Ее окна выходили на зубчатые стены и сторожевые башни Новодевичьего монастыря, где были похоронены Чехов, Гоголь, Хрущев, Прокофьев, Шостакович и жена Сталина Надежда Аллилуева, совершившая самоубийство в 1937 году. Бёрджесс стал постоянным посетителем служб в монастыре.
