Англичане в допетровской России - [54]
Раздосадованный посол покинул Москву ни с чем. Его гнев был столь велик, что он, по свидетельству Гордона, даже отказался от императорского подарка — соболей, заявив, «что ему не пристало извлекать никакой выгоды для себя, ибо в деле своего повелителя, ради коего явился, он не получил удовлетворения»[335].
В августе 1664 г. из Москвы в Англию было направлено посольство стольника Василия Дашкова для разъяснения позиции русского правительства. Царь опасался, что Карлайл мог неверно истолковать его указ. В Лондоне, как писал С. М. Соловьев, Дашков «испытал небывалое бесчестье: ему не дали ни подвод, ни кормов, ни квартиры». На жалобы русского посланника отвечали: «Почему нашему Карлайлу была у вас честь обычная и о чем было с ним наказано, того ничего не сделали?» Дашков пытался объяснить, что Карлайл «вел дело не так, как следует; толковал все о возвращении привилегий купцам, называя эти привилегии основанием братской дружбы и любви между обоими государями». Между тем, продолжал посланник, основание братской дружбы между монархами заключается в их «взаимном благожелании». Что же касается требуемых привилегий, то таковые не могут служить «основанием бесценной, дражайшей и светлейшей солнца дружбы и любви между государями, как земля не может быть подошвою солнцу»[336].
Весной 1665 г. Дашков был отпущен на родину. Как свидетельствовал Гордон, он «вернулся, не удовлетворив своей жалобы на графа Карлайла, после холодного приема. Правда, благодаря щедрости короля, при отъезде ему возместили расходы»[337]. Речь шла о выплате Дашкову суммы в 1200 рублей за то, что он в Англии все время «проживал на своем», и вряд ли, подобную компенсацию можно было считать королевской «щедростью».
Надо заметить, что Патрику Гордону довелось однажды самому выполнить особое поручение царя. То, что выбор пал на иностранного подданного, наемного служаку, свидетельствовало, по мнению современного историка Д. Г. Федосова, «о высочайшем доверии русского правительства к Гордону». До этого времени, продолжал ученый, «иноземцы редко представляли интересы царя за рубежом, тем более самостоятельно, если им и выпадала такая возможность, то, как правило, под руководством и надзором русских дипломатов. Перед отъездом статус Гордона, служившего в пехоте, был повышен до полковника рейтарского строя»[338].
В июне 1666 г. царь повелел Гордону ехать в Англию с миссией, которая не удалась Дашкову. Офицера вызвали к царю и сообщили, что государь жалует ему сто рублей на снаряжение, сто рублей на дорогу и столько же аванса из его жалованья. 28 июня Гордон отправился в путь. Перед этим друзья и сослуживцы устроили ему пышные проводы. Обитатели Немецкой слободы, многие купцы и офицеры всю ночь «провели в обильных возлияниях и веселых беседах». Дорога в Англию была нелегкой, но все обошлось благополучно, и 9 октября Гордон уже вручал царскую грамоту своему королю. В послании Алексея Михайловича выражалось сочувствие по поводу «морового поветрия» — чумы, случившейся в ту пору в Лондоне, а также войны с Голландией. Затрагивал царь и столь болезненный для англичан вопрос о привилегиях, заявляя: «Как у нас, великого государя, с неприятелями нашими с польским королем и с крымским ханом война успокоится, и в то время наш… указ… о беспошлинной торговле будет». Алексей Михайлович также заверял английского короля, что идя ему навстречу, запретил под угрозой смертной казни продавать голландским купцам корабельное дерево и смолу, дабы не поддерживать конкурентов англичан. Объяснял царь и свой запрет покупать у английских купцов товары в Архангельске тем, что у них на родине в это время свирепствовала чума. Посему царь не советовал устраивать у Архангельска ярмарку, «потому что во всех государствах от морового поветрия опасенье имеют великое». В то же время он обещал, как только «моровое поветрие» прекратится, проезд английских купцов с товарами «будет поволен по-прежнему»[339].
Принимая царскую грамоту, Карл пожаловал Гордону 200 фунтов и право свободно бывать при дворе. Несколько месяцев полковник ожидал королевского ответа. За это время у него состоялось несколько встреч с официальными лицами: лордом-канцлером Э. Кларендоном и государственным секретарем Морисом. Из дневника Гордона стало известно, что на этих встречах «весьма резко» обсуждали вопрос о привилегиях английских купцов в России[340].
18 января 1667 г. на прощальной аудиенции король вручил гонцу ответное послание царю. В нем Карл писал, что послание Алексея Михайловича не оправдало его надежд и даже «несколько разочаровало». «Ведь мы памятуем об учтивейших выражениях Вашего императорского Величества… в нескольких прежних письмах и посольствах к нам, в коих… объявляем, что братская любовь и дружество, кои Ваше императорское Величество к нам питаете, превосходят все, что было когда-либо прежде между нашими державными предшественниками». Между тем, сетовал Карл, государь, извещенный о войне Англии с Нидерландскими Штатами, не принял действенных мер против голландских купцов. В результате подданные нидерландских Штатов запаслись в России корабельными мачтами и смолой для своих военных судов, «употребляемых против нас и нашего королевского флота». Карл настаивал, чтобы царь не только запретил голландцам вывозить «корабельные припасы» из российских владений, но и позволил офицерам королевского флота закупать и перевозить «столько мачт и смолы, сколько ежегодно в течение пяти грядущих лет будет необходимо» для его нужд.
