Ангелы плачут над Русью - [155]
— Так, — согласился Порфирий Пантелеевич.
— А через какие?
— Может, через Елец? — оживился князь.
— Нет-нет, — возразил Порфирий. — Исаю не миновать Торжка, а путь на Торжок удобней не через Елец, а через Новосиль держать.
— Ты в Новосиль дорогу знаешь?
— Отсюда смутно, — поморщился ушкуйник.
Все замолчали. Тяпка вздохнул:
— Был бы с нами Дёмка Шумахов... — И вдруг хлопнул себя по лбу: — Погодите, а на кой нам этот Новосиль? Исай наверняка сейчас где-то по берегам Оскола и Олыма едет. Туда и надо скакать наперехват.
— Туда и мы с Олчаем дорогу знаем! — обрадовалась Вазиха.
— Каким Олчаем? — насторожился князь.
— Да парень зелёный, холоп, нукер по-ихнему, папаши её, — кивнул в сторону девушки Рус.
— А вдруг Ахматов лазутчик? — разозлился Даниил. — Ты его проверял?
— Никакой он не лазутчик! — обиделась Вазиха. — Товарищ мой.
— Ладно, тебе поверю, — хмыкнул князь. — Кезинер в дозоре?
— В дозоре, — подтвердил Рус.
— Пошлём его с десятком отборных казаков.
— И я с ними, — попросился Порфирий Пантелеевич.
— А на сотне кто останется?
— Пускай Силай покомандует. Всё одно рати пока не предвидится.
— Ладно, только без гонору. Кезинер не любит, когда ему в походе мешают.
— А то я не знаю. Простым казаком поеду, — заверил ушкуйник.
Глава третья
В поход вышли перед рассветом.
— На Оскол двинем? — спросил Порфирий Пантелеевич Кезинера.
— Олым, — кратко ответил тот и пришпорил коня.
Уже после восхода солнца южнее острой луки недалеко от Хлевного боярака перешли Дон и к середине дня были на берегу Олыма.
— Обед, — остановил было коня Кезинер, но вдруг передумал. — Однако, нет. Нада вниз к уст Олымчик. Тама ждал Исай будем.
Проехали ещё немного и спешились у устья Олымчика. Достали провиант.
Прожевав кусок вяленого мяса, Кезинер поглядел по сторонам. Вздохнул:
— Нет. По берег Олым Исая не пошла.
— А как он пойдёт? — заволновалась Вазиха.
— Я думала, с Оскол на Кмен...
— На Кмень? — переспросила девушка.
— На Тим, — подал вдруг голос молчавший до того Олчай.
— На Тим?! — удивился Кезинер. — Откуда знал?
— На Тим, на Сосна — там радом исток Нэруч, там попадай Новосыл, — пояснил Олчай и добавил ещё что-то по-татарски.
— Харош Олчай! Оставайся у мене казмака, харош будеш! — прицокнул языком Кезинер, и парень покраснел от удовольствия.
Потрапезовав и немного отдохнув, отряд переехал с поймы Олыма к Тиму. Там казаки спрятались в прибрежных кустах и стали ждать. Свечерело, наступила ночь — тишина.
— Пырай, — тихо позвал Кезинер.
— Слушаю, атаман.
— Езди с Олчай исток Тим. Если Исай нет, иди исток Оскол. Близко должна быт...
Пыряй и Олчай уехали, остальные стали клевать носом. Но к Порфирию Пантелеевичу сон не шёл: ушкуйник сильно волновался за Аристарха и, толкнув Кезинера, спросил:
— А может, они это место уже пробежали?
Кезинер покачал головой:
— Аристарх, верно, связал, везут арба. Арба тута не успел ехал.
Порфирий Пантелеевич немного успокоился.
На рассвете вернулись разведчики.
— Нигде их нету, ни на Тиме, ни на Осколе, — развёл руками Пыряй.
Кезинер проворчал:
— Ждал тута. Голова не высовывал. Пырай, Олчай отдыхай, потома езжай исток Кмен, Олым...
Весь день нещадно палило солнце, а безветрие ещё прибавляло жару. От солонины страшно хотелось пить, но вода кончилась, а спускаться к реке Кезинер запретил, чтоб не выдать засаду. Наконец пришёл со спасительной прохладой вечер, а когда почти стемнело, вернулся Олчай.
— Пырай где? — вздрогнул Кезинер.
— Там остался, мы Исая нашли.
— На кон, казмака! — приказал по-русски Кезинер. — Толка тыха!
— Щас можна не тыха, — успокоил Олчай. — Я сказала, когда тыха...
Хоть и в темноте, но быстро ехали казаки. Вот исток Кмени, вот Олым...
— Стоя! — шепнул Олчай. — Пырай тута.
Из тьмы, держа коня в поводу, точно леший, вырос Пыряй. Приложил палец к губам:
— Тссс... Они недалече.
— Как брат будем? — Кезинер спрыгнул с седла.
— Дозора у них нету. Дрыхнут ровно сурки, сволочи! — выругался Пыряй. — Сразу нападаем и вяжем.
— Многа иха?
— Пятеро.
— Аристарха тама?
— В повозке лежит связанный.
— Ладна. Пашла...
— Погоди! Коней оставим. Только мешать будут, да вдруг ещё и заржут.
— Вазиха, Андрея, Осипа! С кони оставайся, — велел Кезинер.
— Я с вами! — заявила Вазиха. — Я Аристарха спасать буду.
— Девка настырная, — махнул рукой Пыряй. — Пущай идёт. Ребята вдвоём справятся.
— Ладна, — махнул рукой и Кезинер. — Пашла!
Казаки подкрались к беспечно храпящим путникам тихо, как мыши. Жестами договорились, кто кого вязать будет. Не спал только Аристарх. Он почуял чьё-то приближение и чуть было не вскрикнул, но вовремя сдержался, сообразив, что уж ему-то всё одно хуже не станет, — что может быть хуже медленной, мучительной смерти на дыбе Порфирия Платоновича?
Казаки набросились на спящих, а к Аристарху кинулась Вазиха:
— Миленький мой!..
Исай и сопровождавшие его татары не успели даже и пикнуть, как были связаны по рукам и ногам, а рты им забили тряпками. Кезинер деловито распорядился:
— Всех арба!
— Погоди, — остановил его Порфирий Пантелеевич. — Ты уж извини, но на кой ляд нам татары? Нам нужен только Исай.
— Татар жив оставляй нелза... — тяжело вздохнул Олчай. — Люд Сухэ. Род Атрак мстил будет.
Историческая трилогия липецкого писателя В. М. Душнева посвящена героическим событиям почти восьмисотлетней давности. Тема её в определённом смысле уникальна: те эпизоды прошлого нашего народа отражены в отечественной исторической романистике ранее не были. Первая книга трилогии — «Потомок Святогора» — рассказывает о начале борьбы русичей против произвола татарского баскака Ахмата. Вопреки запрету, наложенному на баскаков ещё Батыем, Ахмат поставил в русских землях две собственные слободы, и в 1283 г., не в силах терпеть долее татарские поборы и грабежи, в граничащих с Диким Полем княжествах вспыхнуло восстание. Книга адресована всем, кто любит историю, кому не безразлично прошлое, а значит и настоящее, и будущее нашей Родины.
В тихом городе Кафа мирно старился Абу Салям, хитроумный торговец пряностями. Он прожил большую жизнь, много видел, многое пережил и давно не вспоминал, кем был раньше. Но однажды Разрушительница Собраний навестила забытую богом крепость, и Абу Саляму пришлось воскресить прошлое…
«Заслон» — это роман о борьбе трудящихся Амурской области за установление Советской власти на Дальнем Востоке, о борьбе с интервентами и белогвардейцами. Перед читателем пройдут сочно написанные картины жизни офицерства и генералов, вышвырнутых революцией за кордон, и полная подвигов героическая жизнь первых комсомольцев области, отдавших жизнь за Советы.
Жестокой и кровавой была борьба за Советскую власть, за новую жизнь в Адыгее. Враги революции пытались в своих целях использовать национальные, родовые, бытовые и религиозные особенности адыгейского народа, но им это не удалось. Борьба, которую Нух, Ильяс, Умар и другие адыгейцы ведут за лучшую долю для своего народа, завершается победой благодаря честной и бескорыстной помощи русских. В книге ярко показана дружба бывшего комиссара Максима Перегудова и рядового буденновца адыгейца Ильяса Теучежа.
Автобиографические записки Джеймса Пайка (1834–1837) — одни из самых интересных и читаемых из всего мемуарного наследия участников и очевидцев гражданской войны 1861–1865 гг. в США. Благодаря автору мемуаров — техасскому рейнджеру, разведчику и солдату, которому самые выдающиеся генералы Севера доверяли и секретные миссии, мы имеем прекрасную возможность лучше понять и природу этой войны, а самое главное — характер живших тогда людей.
В 1959 году группа туристов отправилась из Свердловска в поход по горам Северного Урала. Их маршрут труден и не изведан. Решив заночевать на горе 1079, туристы попадают в условия, которые прекращают их последний поход. Поиски долгие и трудные. Находки в горах озадачат всех. Гору не случайно здесь прозвали «Гора Мертвецов». Очень много загадок. Но так ли всё необъяснимо? Автор создаёт документальную реконструкцию гибели туристов, предлагая читателю самому стать участником поисков.
В книге описана жизнь деревенской общины в Норвегии, где примерно 70 человек, по обычным меркам называемых «умственно отсталыми», и столько же «нормальных» объединились в семьи и стараются создать осмысленную совместную жизнь. Если пожить в таком сообществе несколько месяцев, как это сделал Нильс Кристи, или даже половину жизни, чувствуешь исцеляющую человечность, отторгнутую нашим вечно занятым, зацикленным на коммерции миром.Тот, кто в наше односторонне интеллектуальное время почитает «Идиота» Достоевского, того не может не тронуть прекрасное, полное любви описание князя Мышкина.
Имя Карела Полачека (1892–1944), чешского писателя погибшего в одном из гитлеровских концентрационных лагерей, обычно ставят сразу вслед за именами Ярослава Гашека и Карела Чапека. В этом тройном созвездии чешских классиков комического Гашек был прежде всего сатириком, Чапек — юмористом, Полачек в качестве художественного скальпеля чаще всего использовал иронию. Центральная тема его творчества — ироническое изображение мещанства, в частности — еврейского.Несмотря на то, что действие романа «Дом на городской окраине» (1928) происходит в 20-е годы минувшего века, российский читатель встретит здесь ситуации, знакомые ему по нашим дням.
Сон, даже вещий, далеко не всегда становится явью. И чтобы Сокол поразил Гепарда, нужны усилия многих людей и мудрость ведуна, способного предвидеть будущее.Боярин Драгутин, прозванный Шатуном, делает свой выбор. Имя его избранника – Воислав Рерик. Именно он, Варяжский Сокол, должен пройти по Калиновому мосту, дабы вселить уверенность в сердца славян и доказать хазарскому кагану, что правда, завещанная богами, выше закона, начертанного рукой тирана.
В течение сорока лет Элис Бабетт Токлас была верной подругой и помощницей писательницы Гертруды Стайн. Неординарная, образованная Элис, оставаясь в тени, была духовным и литературным советчиком писательницы, оказалась незаменимой как в будничной домашней работе, так и в роли литературного секретаря, помогая печатать рукописи и управляясь с многочисленными посетителями. После смерти Стайн Элис посвятила оставшуюся часть жизни исполнению пожеланий подруги, включая публикации ее произведений и сохранения ценной коллекции работ любимых художников — Пикассо, Гриса и других.