Ангелы не падают - [35]

Дома было тихо. Я даже подумал на секунду, что Энджи опять сбежала в какой-нибудь приют для бездомных или на крышу. Я даже на миг обрадовался, но застал своего ангела в ванной с опасной бритвой в руках. Нет, она ничего не успела с собой сделать, но намерения ее были очевидны. Я бросился к ней, обнял, взял на руки и отнес в комнату.

— Никаких больше таблеток, Эндж, — повторял я, — никаких таблеток.

Она все плакала и извинялась, все говорила, как ей плохо, как она борется с нежеланием жить и как проигрывает эту битву.

— Я хочу быть с тобой, Нил, — объясняла она. — И душой, и телом… Это же важно для тебя…

— Да перестань ты! — прервал я, взял ее лицо в руки и посмотрел в ее голубые глаза, по-прежнему пустые. — К черту этот секс! Энджи, мне нужна ты! Больше никаких таблеток. Они убивают тебя.

Она быстро закивала, впилась мне в спину своими тонкими пальцами. Потом мы легли в постель. Эндж свернулась комочком, прижимаясь ко мне спиной. Я целовал ее шрамы, уткнулся ей в позвоночник и шептал, как сильно люблю ее.

Уже спустя неделю без таблеток мы с Энджи снова были на сцене. Снова она работала без страховки. Снова и снова зрители рукоплескали и кричали «Браво». Моя Эндж вернулась. Мы любовались городом с крыши, слушали Вагнера, улыбались Нью-Йорку, который вырастал из Гудзона светящимися столбами и подмигивал нам бликами окон.

Глава 5

Я сидел перед зеркалом в своей гримерке и наносил белила на лицо. Мой грим незамысловатый — белый с черным, чтобы эффектнее смотрелось из зала. Я уже почти закончил, а Эндж все еще не появилась. Я волновался. Она никогда не опаздывала. По крайней мере, никогда, если не принимала таблеток. А она их больше не принимала — мы договорились. Я пару раз набрал ее номер — ответа не было. Она могла забыть телефон дома — обычное дело для нее. Но почему-то именно в тот вечер, именно перед тем выступлением меня не покидала тревога.

— Где Сапковски?! — вопил, мечась по коридорам, Грэм.

Все пожимали плечами.

— Где Энджи? — строго обратился он ко мне, и тут я занервничал ни на шутку.

— Не знаю, — ответил я.

— Я вывожу Ванессу! — фыркнул недовольно Донс. Его ноздри раздулись, как у быка перед нападением на тореадора. — Ванесса! Быстро! Гримируйся! Сегодня твой выход!

— Мы будем с Нилом? — удивленно вскинула брови она.

— Да! — еще более раздраженно выпалил Грэм. — Скорее! Справишься! Это твой шанс!

Не знаю точно, что Грэм имел в виду, когда говорил Ванессе про шанс. Возможно, он был всерьез зол на Энджи. Возможно, кто-то очень важный сидел в тот момент в зале и ждал захватывающего шоу. Я ходил из угла в угол по своей маленькой гримерке, в которой было-то от силы шага три. Я ходил, опутанный волнением, опасаясь, что если Эндж так и не появится, я вряд ли смогу отработать этот вечер. Но я даже не мог себе представить, насколько все изменится в моей жизни.

— Ты готов, Нил? — строго спросил Грэм.

Он заглянул в гримерку и быстро скрылся в коридоре, где уже с бешенной скоростью нарастало волнение. Я чувствовал это сквозь стены, потому что напряжение могло эти стены сломать. Грэм вышел, и все там затихло. Такого не бывает, если все в порядке. Не бывает, чтобы шум и гам, царящие в театре перед выступлением, вдруг смолкали из-за того, что директор закрыл дверь чьей-то гримерки. Что-то случилось. И где была Энджи? Я открыл дверь и вышел в коридор. Здесь было тесно. Здесь собрались, кажется, все. Увидев меня, они замерли. Некоторые впились в меня глазами, некоторые опускали взгляд. Ванесса прикрыла рот рукой. Все было как-то странно, как будто в плохо срежиссированном сне. Грэм говорил с незнакомым человеком в полицейской форме, потом обернулся, быстро подошел ко мне.

— Что случилось? — резко спросил я.

— Нил, — он положил руку мне на плечо и отвел чуть в сторону.

— Что?

— Нил, тут такое дело… — он посмотрел на часы, словно чтобы убедиться, успеем ли мы завершить все дела и начать выступление во время. — Они говорят… В общем, инспектор… — он никак не мог собраться и найти нужное слово. — Энджи…

— Что с ней? — все у меня внутри держалось тогда на тонкой струне, туго обмотанной вокруг шеи.

— Они говорят, — снова стал запинаться Грэм. — Нил, возможно, это еще и не она. Скорее всего, не она… Просто они спрашивают кого-то, кто мог бы опознать…

Я сорвался с места и подбежал к мужчине в форме.

— Что с ней? Где она?

— Кто вы? — поинтересовался офицер.

— Это Нил Гэллахар, — ответил за меня Грэм. — Они были близки с Эндж. Он тот, кто вам нужен.

— Мистер Гэллахар… — обратился ко мне полицейский.

А дальше все как в дыму. В едком, врезающимся в глаза, царапающем кожу дыму. Я вышел из здания театра с офицером. Мы сели в его машину. Он что-то говорил мне всю дорогу, но я не слышал. Я услышал только то, что отключило мой слух. Снова вырубило звук во всем городе. Энджи сорвалась с крыши высотного здания где-то в Бронксе. Им нужно было, чтобы кто-то опознал тело. Еще им нужно было «задать мне несколько вопросов». Потому что они были не уверены, сорвалась ли она случайно, или это было самоубийство. «Судя по положению тела…» — объяснял полицейский…

Нью-Йорк плыл за окнами машины, как немая декорация. Светофоры переключали цвета. Такси заливали желтым дороги. Вывески нервно мигали. Где-то искрила сварка. Нищий на тротуаре доедал кусок пиццы. Из ресторана на пересечении улиц вышла пара. Они эмоционально разговаривали, ругались. Цвета витрин и отражения в них смешивались с мусорными мешками и газетными киосками. Нью-Йорк жил своей жизнью, как будто ничего не произошло.