Ангелы над Москвой - [51]

С тяжелым сердцем вышел Алаксор на встречу с главнокомандующим противника, императором Астара. Признать поражение немыслимо, не признать поражения невозможно тем более. Признать — значит согласиться на бесспорную выплату сумм, назначенных победителем. Конечно, Алаксору пойдет в зачет его доброе отношение к захваченным городам, но все равно: требования Астара многократно превысят всю добычу Кассора в этой трехмесячной войне. Не признать их — значит, оказаться окруженным кольцом вражеского войска. Выйти из осажденного лагеря позволят только тем, кто присягнет на верность правителю Астара. Выпустят, тут же примут на службу, и без промедления командируют в самые отдаленные от родного Кассора районы, на границы, за которыми живут дикие и жестокие племена, не стесняющиеся воевать, убивая… Еще и семью позволят из Кассора выписать, и с транспортировкой ее помогут.

Алаксор разглядывал позиции войск вместе с правителем Астара, и не находил ни единой возможности для оспаривания своего поражения.

Отчаяние захлестнуло его душу. Преисполненный горечи, он выхватил из ножен меч и изо всей силы ударил императора, улыбавшегося столь явной победе. И, похоже, убил его. А после почти бегом вернулся в свой шатер, упал в кресло и застыл, не зная, что делать.

Прошуршали тихие шаги слуг, покидавших царские покои. Все стихло, только свеча бесстрастно потрескивала, отмеряя время до рассвета, плена и позора, который он навлек на себя и на весь Кассор…

— Алаксор, — прозвучало в тишине.

Царь услышал незнакомый голос, поднял голову.

— Алаксор, — повторил светловолосый незнакомец, сидевший напротив царя. — Очнись.

Молодой царь вскинулся.

— Кто ты такой? Как проник сюда? Как смеешь сидеть в моем присутствии?

— Понятно, — отозвался незнакомец и поднялся во весь свой рост. — Знакомая песня… Ну, ничего, сейчас полечим.

Он протянул руку, схватил Алаксора за затылок, поднял его, встряхнул немилосердно, и поставил перед собой, придавив так, что царю невольно пришлось опуститься на колени. Сел.

— Продолжим… — голос незнакомца был спокоен, словно ничего не случилось. — Ты нарушил главную мою заповедь. Ты помнишь мои заповеди? Меня — ты узнал?

— Ты — сам… Ксор? — охнул царь. — Помню… Не убий… Не укради… Не возжелай…

— Достаточно, — остановил его Ксор. — Ты — убил. Лишать человека жизни — это мое, и только мое право. Мне тебя теперь — тоже убить? Отвечай.

— Да, — ответил Алаксор, — убей. Это будет справедливо.

— Хорошо. Я так и сделаю. Я лишу тебя жизни, если ты проявишь хоть малую толику своеволия.

. — Что мне делать? — сдавленным голосом проговорил царь.

— Не медля отправляйся в королевский совет Астара. И выступи там как благородный и здравомыслящий государственный деятель.

— Прямо сейчас?

— Прямо сейчас. Они как раз собираются в Роксе. Только расскажи мне сначала, что ты там предложишь.

— Ну, если б я был астарцем… В общем, Кассор и все завоеванные им страны сделать провинциями Астара. К соседям-дикарям направить просветительские миссии с проповедями десяти заповедей и созидательного образа жизни. Правителем Астара, до достижения наследниками совершеннолетия, назначить меня, как наиболее сведущего, смелого и способного на нестандартные решения.

— Действуй.

Ученый

Полумрак лаборатории озарялся неверным светом свечи да всполохами маленького очажка, доверху набитого разгорающимися угольями.

— Качай мех ровно, не дергай, не части и не отставай. Когда песок в часах пересыплется, поменяетесь, но так, чтоб в движении задержки не было, — наставлял двоих своих помощников немолодой ученый.

Всю свою жизнь он работал со стеклом. Добрый десяток лет посвятил созданию прозрачного, тонкого и прочного материала, еще пятилетие учился окрашивать его в различные цвета. Наконец, все получилось. Императорский двор Астара стал крупнейшим заказчиком стекла, пришлось даже две мануфактуры со стекловаренным производством построить, чтоб заказы высочайшие выполнить. Но зато светлейший монарх даровал возможность вести исследования. Какие, сказал, угодно. И содержание персональное назначил, пожизненное. Да сколько той жизни осталось, смолоду ведь у печей крутился… Все, казалось бы, о стекле постиг. Но вот, однако, есть волнительный вопросец! Задачка нерешенная… Нужно капельку стекла остудить идеально ровным шариком. Да не абы какого стекла, а самого прозрачного, бесцветного. Это непросто: год уже ушел, а расплав-то вязкости нужной не набирает, то стекло мутное выдает, то растрескивается, остужаясь. Что ты будешь делать?..

— Вот, — прозвучал спокойный голос, тихий и доброжелательный. — Возьми этот порошок, немного, и добавь в тигель со стеклянной массой.

Ученый обернулся и вгляделся в говорившего. Высокий, судя по всему, сильный и молодой мужчина в длинном светлом плаще с капюшоном качал ручку меха. Юных помощников не было…

— Учеников твоих я отпустил домой.

— Почему ты распоряжаешься в моей лаборатории? Разве ты царь?

— Не царь, — ответил мужчина. — Но распоряжаюсь, при необходимости — и царями… Да ты не беспокойся: просто уже поздно, дети устали, а тебе нужно, чтоб кто-то качал меха. Вот я и пришел к тебе. Я — твой создатель.