Ангелы мщения - [63]
Дневник Розы всего-то за три месяца — с декабря 1944 года по январь 1945-го (более ранний не сохранился или не опубликован, но он точно существовал) — очень много о ней рассказывает. Советские и современные российские публикации создали образ Розы Шаниной — бесстрашного бойца, убежденной коммунистки, без остатка отдавшей себя защите родной страны. Иногда она предстает даже фанатиком. Непросто разобраться в записях Розы — записях человека, который спешит и сокращает, многое недоговаривает, который, в силу недостатка образования, часто не может в достаточной мере выразить мысль. Но, вчитавшись, сразу понимаешь, что имеешь дело с очень сложным случаем. Дневник, вызывающий у читателя самые разные эмоции, отражает страдания молодого и незрелого, очень талантливого, всегда неудовлетворенного, неуверенного в себе человека.
В этом дневнике четыре темы играют одинаково большую роль: война — снайперская «охота» и страстное желание быть на передовой, слава, взаимоотношения с мужчинами, отношения с подругами. Стоит ли говорить об очевидном: эти темы взаимосвязаны, тесно переплетены.
Роза часто упоминает свое неустойчивое эмоциональное состояние, признается дневнику, что плакала. Иногда — просто так, когда охватит тоска, иногда — от песни, которая взяла за душу, иногда — потому что с неуважением относятся подруги или мужчины. Плачет и потому, что хочет быть на передовой, а ее не пускают. «Была у генерала Казаряна и полит. начальника, искренне плакала, когда не пустили на передовую…»[392] А в гостях у майора — начальника оперативного отдела плакала, когда поставили хорошую пластинку. «Я навзрыд, до того доплакала и эту пластинку „Час да по часу“ завела раз 10»[393], — писала она на отдыхе 9 декабря. «Часа три уже сижу и плачу, — пишет она 18 января. — Кому я нужна?.. Мои переживания никому не нужны»[394]. И: «Я плакала от души всю дорогу, ибо мне тяжело было, я одна ночью, только пули свистят, пожары горят»[395].
«Адреналиновая зависимость», — комментирует дневник Розы современный психолог[396]. Кажется, эта девушка ощущала, что живет полной жизнью, лишь в моменты большой опасности. Свое состояние, тоску по передовой Роза сама называет в дневнике «жаждой боя». Почему ее так тянет туда, где смертельно опасно, она и сама не понимала. «Да, как хочется быть на передовой, как интересно и одновременно опасно, но не страшно мне почему-то»[397], — писала она во время октябрьского наступления. Роза, конечно, шла впереди с пехотинцами, хотя снайперов туда не посылали. «Команда — занять сопку, я заняла, я в первых рядах. Сначала я не видела, потом вижу: из-за горы, метрах в 100, вылазят самоходки с десантом. Била живую силу противника. Рядом слева, метрах в 8, раздавило старшего лейтенанта и капитана, и бойцов. У меня заклинение. Я села, устранила задержку и снова стреляю. Танк прямо на меня, метров 10 впереди… Страха никакого…»[398]. Чуть позже, не желая находиться далеко от передовой с женским взводом, она писала: «Хочу, чем объяснить? Какая-то сила влечет меня туда, мне скучно здесь… Некоторые говорят, что я хочу к ребятам, но я же там никого не знаю. Я хочу видеть настоящую войну…».
Она без конца писала жалобы и письма, добивалась приема у высокого начальства, чтобы разрешили быть на передовой официально, а не сбегать туда. «Скука, гармонь играет в мастерской, о, как мне тяжело, я хочу сейчас туда, вперед! Где самый жестокий бой, больше ничего не хочу. Почему же нельзя это сделать, а? О, какие несознательные эти начальники!»
Бои, в которых она участвовала, Роза позже анализирует, записывает подробный отчет о своих приключениях на фронте, переживая их заново. «За эти двое суток все дни некогда было вздохнуть. Шли ужасные бои. Полные траншеи пехоты немец насадил и вооружил — защищались стойко… Была настоящая мясорубка. Сколько раз наши сажали десант на самоходки и привозили в то имение, 1–2 и никого (возвращались), остальных косило огнем. Я ездила в самоходке, но стрелять так и не удалось, нельзя высунуться из люка, убивали и ранили. Подошла по лощине, выползла и стреляла по убегающим из траншеи фрицам»[399].
Роль снайпера была для Розы недостаточна. «К вечеру 22-го выгнали всех, заняли имение… Иду, пехота лежит, боятся идти дальше. Идут два штрафника-разведчика. Я пошла с ними, и в результате мы трое первыми заняли следующее имение, и все за нами пошли в атаку и стали гнать по пятам убегающего фрица. Я, как и все, стреляла»[400].
Воевала она с азартом, как самые смелые из мужчин. Некоторые ее рассказы говорят о жестокости, тоже свойственной скорее мужчине, чем двадцатилетней девушке. «Заметила 30 фрицев, после побежали с разведчиками догонять. Схватка. Убили нашего капитана два немца прикладами из-за кустов… Этих двоих мы поймали и расстреляли»
